Шрифт:
Закладка:
Гвендилена вздрогнула и прикусила губу. Надо же случиться такому совпадению! Графского отпрыска она видела лишь один раз, издали… В праздник Жатвы отец по обычаю поднял его на руки и показал наследника своим поселянам, чтобы крепостные знали будущего хозяина. Румяный, в золотых кудряшках, наряженный в шелк и бархат, младенец был похож на ангелочка, сошедшего с фрески из церкви всех богов, только крылышек не хватало. Сейчас, конечно, он не мог бы вспомнить ее – худую, неуклюжую, застенчивую деревенскую девчонку, – но Гвендилена почему-то испугалась. Давно уже не осталось никого, кто помнил бы ее такой, кто мог бы узнать!
Но, к счастью, молодой человек не заметил этого. Он говорил, словно хотел выплеснуть все, что накипело на душе:
– Моей матери пришлось бежать, спасая меня и себя, бросить родовое поместье… Самые близкие отвернулись от нас, боясь королевского гнева. Перед нами закрылись все двери. Даже родной брат не пустил ее на порог своего замка, когда она явилась просить защиты и приюта! Она умерла, зачахла с горя и перед смертью просила меня лишь об одном – отомстить за нашу семью.
Гвендилена вспомнила разоренную деревню, горящий сарай с запертыми в нем стариками и детьми, соседей, закованных в цепи, – и содрогнулась. Дорого же обошлась им всем графская шутка на пиру!
И в первую очередь – ему самому.
– Чтобы попасть сюда, мне пришлось назваться чужим именем, – продолжал Теобальд, – я поступил в оруженосцы к одному рыцарю… Он был добр ко мне. Но даже ему я не осмелился открыть свою тайну! Быть безродным сиротой лучше, чем сыном изменника, это я понял крепко.
«Долго же ты шел сюда! – подумала Гвендилена. – И ты опоздал. Убивать человека, который и так одной ногой стоит в могиле, – глупая затея».
Но вслух она сказала совсем другое:
– Так ты хотел убить своего короля? Может быть, твой отец и был казнен безвинно («так же, как и сотни, тысячи других!» – прошелестел знакомый голос у нее в голове), но ты сам стал изменником!
Неожиданно молодой человек коротко рассмеялся, словно услышал нечто забавное.
– Вы совершенно правы, госпожа королева! И, прошу заметить, даже не смог довести задуманное до конца… Я в вашей власти, можете звать слуг и стражу. Или предпочитаете, чтобы я сам сдался начальнику караула?
Он говорил шутливо, но отчего-то Гвендилена была совершенно уверена, что стоит ей приказать сейчас – и он бестрепетно отдаст себя на муки и смерть. Неожиданно для себя самой она почувствовала жалость к этому юноше…
То, что произошло дальше, она еще долго вспоминала со странным, смешанным чувством стыда и наслаждения тайной запретной радостью. Неизвестно, что было тому виной – то ли весенний воздух, сладкий и лукавый, словно молодое вино, то ли то, что молодой Теобальд был красив, словно юный бог, а Гвендилена так долго не знала мужской ласки, то ли просто звезды так сошлись на небе в тот вечер, но случилось то, что случилось.
Юноша сделал шаг вперед – всего один шаг! Она уперлась ладонью ему в грудь… Но не слишком сильно. В этот миг силы оставили ее окончательно, колени подломились, и она, наверное, упала бы в обморок, но молодой человек оказался проворным и ловким. Он подхватил ее на руки и понес к кровати, осторожно держа перед собой, словно хрупкую и драгоценную ношу. Она чувствовала биение его сердца, его запах, слышала его дыхание и – вот странное дело! – не испытывала к своему возможному убийце ни страха, ни гнева, напротив – лежать в его объятиях было весьма приятно!
Он бережно опустил ее на ложе, и в этот миг ее руки кольцом сплелись у него на шее. В глазах юноши мелькнула растерянность и страх.
– Простите, госпожа, кажется, я не вполне верно понял вас… – пролепетал он.
– Иди ко мне, – тихо сказало Гвендилена.
* * *
Утром ее разбудили первые лучи рассветного солнца. Та самая портьера так и осталась незадернутой… Открыв глаза, Гвендилена увидела рядом безмятежно спящего Теобальда и блаженно улыбнулась. Она уже и забыла, каким горячим и страстным может быть мужчина, забыла о том, что значит отдаваться своим желаниям и наслаждаться этим, а не ублажать стареющего венценосного мужа!
Эта ночь была прекрасна…
Однако она прошла, а значит, следовало позаботиться о делах насущных, иначе несдобровать ни ей, ни ему. Гвендилена потрясла Теобальда за плечо.
– Просыпайся! Вставай скорее!
– Моя госпожа…
Он сел на ложе и потянулся было, чтобы поцеловать ее, но Гвендилена отстранила его.
– Быстро одевайся и уходи отсюда!
– Да-да, конечно!
Пока Теобальд поспешно одевался, Гвендилена думала, что делать дальше. О том, чтобы выдать страже своего случайного любовника, конечно, и речи быть не могло… Но что, если он проболтается? Или повторит попытку убить короля?
«Тебе не стоит об этом беспокоиться! – послышался знакомый тихий голос в голове. – Лучше подумай, кого он тебе напоминает?»
Это был странный вопрос. Гвендилена задумалась… Наверное, сын должен быть похож на отца, но уловить фамильное сходство было невозможно. Высокий, стройный, широкоплечий молодой Теобальд ничем не напоминал господина графа, которого Гвендилена запомнила пузатым и кривоногим! Может быть, графиня не блюла верность мужу, а может быть, юноша просто удался похожим на мать…
Но сейчас это уже не имело никакого значения.
Застегивая пряжку плаща джедри-айр на плече, Теобальд бросил на нее взгляд – долгий взгляд, восторженный и нежный. Так – ну или почти так! – смотрел когда-то на принцессу Эвину юный певец Лейр Сладкоголосый. Так вот кого напомнил ей несостоявшийся убийца! Красавчик Лейр, что умел сочинять песни, трогающие сердца, и умер в пыточном подвале, так и не предав свою любовь…
«Умер по твоей вине, не забывай об этом!» – напомнил знакомый голос в голове, но Гвендилена лишь отмахнулась от него. Что прошло, то прошло, это было так давно!
– А теперь уходи, – вымолвила она, – да осторожнее, постарайся, чтобы тебя не заметили. И подбери свой кинжал с пола, мне не нужны чужие вещи!
Глава 8
В жаркий полдень в середине лета улицы Терегиста безлюдны. Жители скрываются в своих домах, торговцы закрывают лавки, и даже бродячие собаки лежат в тени, высунув языки и тяжело дыша. Пока не ослабеет зной, город кажется пустым, словно вымершим…
А в королевском дворце, несмотря на жару, жизнь идет своим чередом.
* * *
В малом обеденном зале стояла живительная
