Когда стало очевидно, что из-за засухи и неурожая страна оказалась на пороге голода, Хильдегард приказал растворить королевские амбары и раздать зерно нуждающимся. Для тех, кто совсем ослабел, он приказал открывать специальные приюты, где людей кормили бесплатно. Чиновники, ведающие этой благотворительностью, сказочно обогатились, но многим голодающим королевская милость спасла жизнь, и в народе Хильдегарда считали чуть ли не святым.

Однако он сам стал совершенно равнодушен и к почестям, и к народной любви. Лишь иногда Хильдегард немного оживлялся, прогуливаясь по берегу моря с принцем Людрихом, своим любимцем. Мальчик поначалу удивлялся изменениям в поведении отца, но перечить не смел, а вскоре и сам полюбил эти неспешные прогулки и долгие беседы.

С Гвендиленой король был неизменно добр и внимателен, часто говорил о своей благодарности и любви… Но ложе с ней больше не разделял. По вечерам он иногда заходил в ее спальню, чтобы пожелать доброй ночи – видимо, ради соблюдения приличий! – но надолго не задерживался. Напрасно Гвендилена пускала в ход свои чары, напрасно подмешивала зелье Гилы мужу в питье. «У меня уже есть четверо сыновей!» – повторял он и с неизменной горечью прибавлял:

– Вполне достаточно, чтобы когда-нибудь развязать междоусобную войну.

В начале зимы, незадолго до праздника Йома, Хильдегард принял посла из королевства Корн-Селор и долго с ним о чем-то говорил за закрытыми дверями. А на празднике было объявлено о помолвке Амаласунты с молодым Претекаром, сыном и наследником короля Илотиса. Увидев портрет принца – а он был весьма хорош собой! – принцесса запрыгала и захлопала в ладоши, словно маленькая девочка, получившая желанный подарок. Отец поцеловал ее в лоб, потрепал по голове… И, позвонив в маленький серебряный колокольчик, приказал:

– Несите!

Видимо, это сюрпризы праздника еще не кончились… Гости и придворные замерли в ожидании. Четверо дюжих молодцов на большом подносе внесли нечто, накрытое тонким полотном, и поставили на стол перед королевской четой.

– Что это? – удивилась Гвендилена.

– Это мой подарок! – таинственно произнес Хильдегард и сделал знак слугам.

Они осторожно подняли полотно, и все собравшиеся ахнули от изумления. Перед ними был замок Кастель-Мар, с большим искусством сделанный из марципана, засахаренных фруктов, орехов, разноцветного желе и бог знает чего еще.

Хильдегард улыбнулся, видимо, довольный произведенным эффектом. Он выразительно посмотрел в сторону Артрасила – главного королевского делопроизводителя – и тот с поклоном передал Гвендилене пергаментный свиток, скрепленный красной сургучной печатью с гербом.

– Этот замок я дарю тебе, моя дорогая жена, в знак моей любви и признательности. Здесь мы впервые встретились и полюбили друг друга, здесь была наша свадьба, здесь родились наши дети, наши Луна и Солнце… Теперь он твой по праву!

«И мне не придется отправляться в поместье Амслев, где бы оно ни находилось, – с горечью подумала Гвендилена, – если только твой сын и наследник не сочтет нужным казнить меня, посадить в темницу или отправить в монастырь на следующий день после того, как тебя не станет!»

Но вслух она сказала совершенно другое:

– Благодарю тебя, мой супруг и король! Твой дар прекрасен, но твоя любовь для меня драгоценнее всего на свете…

Все присутствующие шумно зааплодировали, Хильдегард обнял и поцеловал ее – торжественно и церемонно, но губы его были холодны и тверды, а в теле не было и намека на жар и трепет мужчины, который прикасается к любимой женщине.

После праздника король сделал щедрое пожертвование ордену и наделил младших сыновей богатыми и плодородными землями. Альдерику это не особенно понравилось, он даже процедил сквозь зубы что-то о том, что, если и дальше так пойдет, его внукам придется править королевством размером с мышиную нору, но идти против воли отца, разумеется, не посмел – по крайней мере, пока.

Казалось, Хильдегард торопился поскорее покончить с земными делами, чтобы отправиться в Далекие поля с легким сердцем… А Гвендилена не находила себе места от тревоги и тоски. Напрасно она просила помощи у Гилы, молила ее дать королю какое-нибудь зелье, что сделало бы его прежним, возбудило волю к жизни, но Гила лишь покачала головой.

– Я не бог, – пожала плечами целительница, – тот, кто ступил под сень смертного древа, уже не принадлежит этому миру… По крайней мере, не совсем принадлежит. Никто не возвращается таким, как был, и не в моей власти исправить это.

Видеть, как Хильдегард тихо угасает день за днем, было мучительно, но будущее пугало Гвендилену еще больше. Остаться вдовой, когда королем станет Альдерик, было смертельно опасно и для нее, и для малыша Ригора! Амаласунта – другое дело, скоро она выйдет замуж, отправится в Корн-Селор, и для нее начнется новая жизнь, судьба Людриха Гвендилену не особенно волновала, но при одной только мысли о том, что ее могут разлучить с младенцем или причинить ему вред, она чувствовала, как превращается в зверя – волчицу или медведицу, что готова разорвать кого угодно, защищая своего детеныша. Отец когда-то говорил – в лесу нет никого опаснее, и только теперь Гвендилена понимала почему!

Нужно было предпринять что-то как можно скорее, пока Хильдегард еще жив. Если бы королем стал принц Римеран, все было бы иначе – он-то по-прежнему любил и уважал ее, души не чаял в младшем брате, Людрихе, и сумел бы поставить Альдерика на место… Но Римеран дал обещание вступить в орден и не отступит от своего слова.

Конечно, все разрешилось бы само собой, если бы Альдерик умер… И желательно, чтобы его смерть выглядела естественной. Гвендилена часто вспоминала Гилу и кольцо с ядом. Как-то она даже завела речь на эту тему – осторожно, издалека… Но Гила лишь смерила ее ледяным взглядом и процедила сквозь зубы:

– Можешь считать, что я ничего не слышала, но больше не говори со мной об этом.

И, помолчав, добавила:

– А лучше – даже не думай.

Поначалу Гвендилена разгневалась, но, поразмыслив, поняла, что целительница, пожалуй, права. Если ее коснется лишь тень подозрения – все пропало! Что тогда будет с маленьким Ригором? И помолвка Амаласунты с принцем Претекаром неминуемо расстроится… Кто захочет взять в жены дочь отравительницы?

Гвендилена думала об этом почти постоянно, часто ворочалась с боку на бок ночами, прикидывая, что предпринять, и не находила ответа. Но, как это обычно бывает, все произошло совершенно неожиданно.

Глава 7

Стоял теплый весенний вечер. В небе над морем догорал закат, казалось, что солнце стремится слиться со своим отражением в воде… В воздухе пахло чем-то