Я стараюсь.

– Правда? – Глаза Симона расширяются. – Она что-нибудь помнит?

Я качаю головой:

– Она была без сознания. Селенаэ забрали ее.

– Поговорю с ней позже, если очнется. – Симон оглядывает гостиную. – Настоятельница там? Она мертва?

– Да, – выдыхаю я.

Он с сочувствием смотрит на меня:

– Можешь не ходить туда со мной, если не уверена, что выдержишь это.

Несмотря на его слова, я следую за ним вместе с Реми и магистром Томасом.

Остановившись на пороге, Симон осматривает комнату. Кто-то накрыл тело матери Агнес простыней, что, не сомневаюсь, расстраивает его: значит, оно лежит не так, как оставил убийца.

– Властью, дарованной мне, как венатре Коллиса, – говорит он таким серьезным голосом, какого я никогда у него не слышала, – приказываю вам немедленно покинуть помещение, чтобы я мог изучить улики.

Сестры послушно проходят мимо него, оставляя несколько свечей в комнате. Магистр Томас сжимает мою руку и отстраняется.

– Пойду проведаю сестру Маргерит.

Я захожу вслед за Симоном внутрь, а Ремон замирает в дверях, скрестив руки на груди и наблюдая за мной с непроницаемым выражением на лице.

Симон трет щеки и вновь вживается в роль венатре, к чему я уже привыкла.

– Соболезную твоей утрате, Кэт. Знаю, она много для тебя значила. – Он тяжело вздыхает. – Ты хорошо знаешь ее и аббатство. Как думаешь, что здесь произошло? Как убийца смог попасть сюда?

Я обвожу взглядом комнату. Единственное, что стоит не на своем месте, – стул, о который я запнулась. Ноги матери Агнес прикрыты простыней, но сквозь нее видны очертания сандалий. Да и ключи висели у нее на поясе под рясой. Я всегда опасалась, что это может случиться.

– Она полностью одета, – говорю я. – И находится недалеко от двери. Думаю… думаю, она сама впустила убийцу.

– Ты хочешь сказать, она знала его? – спрашивает Реми.

– Она давно ослепла, – огрызаюсь я. – И ее легко могли обмануть, особенно если она кого-то ждала.

Остается лишь молиться, чтобы только Маргерит знала, что настоятельница ждала магистра Томаса.

Симон приподнимает простыню, чтобы взглянуть на тело.

– Убийца использовал то же оружие, – тихо говорит он себе под нос. – Но не тронул ни волосы, ни глаза. – Он приподнимает ткань повыше. – Кто-нибудь нашел… а-а!

Симон протягивает руку и вытаскивает косу, которая упала на пол. На свету сразу становится видно, что она сплетена из крашеных рыжих волос Эмелин.

– Что ж, это подтверждает мои предположения, хоть мне и непонятно, почему он не закончил свой ритуал.

– М-может, его спугнула сестра Маргерит, – заикаясь, говорю я. – Она лежала так, словно уползала от кого-то. И у нее отрезаны волосы.

Симон бросает взгляд на Реми, а затем вновь смотрит на тело матери Агнес.

– С нею еще что-нибудь сделали? – еле слышно спрашивает он.

– Нет-нет. – Я качаю головой. – Только ударили сбоку по голове.

Возможно, убийце помешала кромешная темнота в комнате и неожиданное появление Маргерит.

– Как думаешь, почему он не… – Я даже не могу закончить фразу.

– Еще не знаю, – отвечает Симон. Он опускает простыню и, поднявшись на ноги, рассеянно растирает кровь по тыльной стороне ладони. – Возможно, это другой убийца. Возможно, кто-то узнал о волосах.

– Ты сказал – он переключится на других женщин, – напоминаю я.

Он кивает:

– Да, и с учетом того, что настоятельницу убили похожим оружием, я практически уверен, что это его рук дело. Мне просто хотелось бы знать, что он использовал.

– Возможно, вот это.

Мы поворачиваемся к Реми, и он кивает в сторону стола матери Агнес.

На нем поверх бумаг и бухгалтерских книг лежит знакомый предмет. Он весь в крови и кусочках плоти – даже рукоятка, – но все равно видно знакомый блеск золота.

Благословенное Солнце и скрытый тьмой Ад, только не это!

Симон протягивает мне косу и быстро направляется к столу.

– Кэт, запомни, как он лежит, – просит он, а затем принимается изучать молоток с нескольких ракурсов.

Уверена, этот момент я запомню не хуже, чем могла бы Жулиана.

Симон слегка подталкивает молоток.

– Тяжелее, чем я предполагал, – бормочет он и осторожно берет молоток в руки, чтобы вынести на более яркий свет. – Кажется, покрыт… золотом? – Симон крутит его в руках, изучая малейшие детали. – Никогда не видел ничего подобного, но размер совпадает с ранами. Убийца мог его использовать при всех убийствах. Возможно, даже в первый раз.

Реми прислоняется плечом к дверному косяку, не сводя с меня зеленых глаз. Я встречаюсь с ним взглядом, молю сделать или сказать что-нибудь, чтобы остановить этот кошмар. Но его губы беззвучно произносят фразу, которую архитектор говорил нам бесчисленное количество раз: «Что посеешь, то и пожнешь».

Происходящее сейчас – лишь моих рук дело.

– На этой стороне что-то выгравировано. – Симон приподнимает молоток, чтобы показать мне, а в его голосе звучат нотки возбуждения. – Запоминай все, Кэт. Жулианы сейчас нет, поэтому придется записывать все по нашим общим воспоминаниям. Да и ты, – он кивает Реми, – тоже сможешь подтвердить состояние молотка.

Я даже кивнуть не могу, а вот Реми кивает – правда, натянуто и коротко. Симон подходит к кувшину на маленьком столике у стены. Он не полный, но воды как раз хватает, чтобы очистить золотую головку. Опустив кувшин на место, венатре вытирает кровь рукавом. И все это тянется так долго, словно само время замедлилось.

Симон наклоняет молоток к свече, и я закрываю глаза, не желая видеть, как изменится выражение его лица.

– Вручается… – начинает он и резко замолкает.

«Вручается магистру Томасу из Искано, Шестому мастеру-архитектору святилища Коллиса. Да будет благословенна его работа Всеосвещающим Солнцем».

Но Симон не читает надпись вслух, позволяя повиснуть молчанию. И в этой непрерываемой тишине мое сердце разбивается на тысячи осколков.

Глава 37

Зажмурившись и сжав губы, я опускаю голову ниже.

– Кому-то из вас знаком этот молоток? – наконец спрашивает Симон.

Я так сильно сжимаю челюсти, что не могу выдавить ни слова.

– Да, венатре, – отвечает Реми, впервые произнося его титул с уважением. – Знаком.

Вновь воцаряется тишина – не менее чем на двенадцать ударов сердца.

– И у вас есть какие-нибудь предположения о том, как он здесь оказался?

– Он пропал, – говорит Реми. – Его украли у архитектора.

– Когда? – допытывается Симон. – При каких обстоятельствах?

Я смотрю на Реми мокрыми от слез глазами. «Прошу, – безмолвно молю его я. – Не говори ничего. Не рассказывай ему».

– Меня не было дома в ту ночь. – Реми переступает порог комнаты и направляется ко мне. – Спроси у той, кто был.

Возможно, он считает, что таким образом дает мне