Спустя мгновение архитектор поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Его серые глаза полны решимости, когда он медленно качает головой:

– Нет, венатре. Не могу.

Толпа взрывается удивленными восклицаниями, заглушая приказ графа арестовать подозреваемого.

Магистр Томас толкает меня в объятия Реми.

– Позаботься о ней, – говорит он. – О вас троих.

Я кричу и впиваюсь пальцами в стражников, пока Реми тащит меня назад, а архитектора уводят. Страже приходится пустить в ход алебарды, чтобы сдержать людей, которые кричат и плюют в магистра.

Когда, наконец, зеваки расходятся – кто-то следует за стражниками к тюрьме, а кто-то возвращается домой, – мы оказываемся напротив Симона, стоящего на другой стороне улицы. Реми молчит, но, к счастью, помогает мне держаться прямо.

– Симон, пожалуйста, – хриплым голосом молю я. – Убийца не он. Ты должен мне поверить.

Но он качает головой, не желая отвечать мне.

– Отведи ее домой, – говорит он Реми. – И лучше не выпускай какое-то время. Следующие несколько дней будут не из приятных.

После чего он поворачивается и уходит, держа под мышкой доказательство моего предательства. А мне же остается только смириться с тем, что я преуспела в том, что так старалась предотвратить.

Глава 38

Не знаю, смог ли уснуть Реми, но мне не спится. Сначала мне казалось, что, как только выплачусь, меня сморит беспокойный сон. А если не удастся – стану смотреть в потолок, где буду видеть лица Симона и магистра Томаса над своей кроватью. Одно – замкнутое и обвиняющее, второе – спокойное и смиренное. Но, стоит мне закрыть глаза, перед глазами всплывает картина произошедшего ужаса с Маргерит и матерью Агнес. И мне остается лишь надеяться, что они не узнали, из-за кого стали жертвами убийцы.

На полу комнаты лежат четыре маленьких камня – видимо, тех, что Симон закинул мне в окошко, пытаясь привлечь мое внимание после того, как я ушла из дома. И мне не хочется трогать их, как единственное доказательство того, что я небезразлична Симону.

Когда цвет неба за окном с черного меняется на фиолетовый, а затем – на серый, госпожа Лафонтен встает со скрипучей кровати и неторопливо спускается вниз, чтобы начать готовить завтрак. Реми ходит по комнате надо мной, собираясь на первый полноценный рабочий день в святилище.

Пока нет магистра, он – главный.

Без сомнений, он будет наслаждаться этой ролью, которую всегда мечтал заполучить, и тем, что все станут подчиняться ему и ждать его одобрения. Но вместо того, чтобы сразу спуститься на первый этаж, Реми останавливается у моей комнаты.

– Кэт? – зовет он хриплым голосом, приоткрывая дверь на несколько сантиметров. – Мне понадобится твоя помощь сегодня.

Я поворачиваюсь на бок спиной к нему.

– Уверена, ты прекрасно справишься без меня.

Он раздраженно вздыхает:

– Я не хотел, чтобы так случилось. И ты это знаешь.

Отбросив одеяло в сторону, я поворачиваюсь и сажусь на кровати лицом к нему.

– Тогда зачем предал магистра?

– Я? – кричит Реми. – Ты хочешь свалить все на меня?

– Его арестовали из-за того, что ты наговорил венатре. Поэтому – да, я виню тебя.

Реми открывает дверь моей комнаты шире, но даже не пытается переступить порог. Ведь это единственное, за что магистр Томас с легкостью отправил бы его собирать вещи без вопросов и оправданий.

– Ну конечно, – скривившись, говорит он. – Ты же ни капли не виновата в том, что не рассказала правду с самого начала. Да и магистр не виноват в том, что не признался, где провел вчерашнюю ночь.

Я знаю где: он, скорее всего, ходил в квартал селенаэ. Но почему не рассказал об этом? Почему Грегор – человек, которого магистр Томас считает другом, – спокойно наблюдал, как его увели в тюрьму?

– Неужели у тебя не возникало мысли, что он может быть убийцей? – понизив голос до шепота, спрашивает Реми.

– Нет. Никогда. – Если бы он знал, что сделали с Перретой и остальными, тоже ни секунды бы не сомневался. – Симон считает, что у убийцы тяжелое прошлое, поэтому он хочет отомстить женщине. Но не может добраться до нее – и срывается на других. Разве это похоже на магистра Томаса?

– На самом деле – да, Кэт.

Я удивленно смотрю на Реми:

– Он практически никогда не повышал голос на нас. Даже вчера. Даже когда ты выводил его из себя, как в последние две недели.

Реми прислоняется к дверному косяку и, вздохнув, проводит рукой по спутанным черным волосам, отчего те топорщатся в разные стороны.

– Ты когда-нибудь задумывалась, почему он уехал из Бринсуллии? Почему не ездит даже навестить родных?

Я мало что знаю об островном государстве по другую сторону Ла-Манша. Я объехала всю Галлию вместе с архитектором, когда он ездил зимой консультироваться к другим мастерам. Но все, что я знаю о Бринсуллии и его родном городе Искано, – их местоположение, найденное на карте матери Агнес.

– Его пригласили сюда, – неуверенно отвечаю я. – И он влюбился в свою работу.

Реми фыркает:

– Как же ты права. – Обведя меня взглядом, он немного смягчается. – Не хочешь спуститься на кухню и обсудить это за завтраком?

Я скрещиваю руки на груди:

– Плохо себя чувствую.

Он вздыхает:

– Не стану заставлять тебя работать сегодня. Но, уверен, после чашки чая тебе станет получше.

– Ты вполне можешь рассказать мне все, что знаешь, прямо здесь.

Реми поднимает глаза к потолку:

– Магистр Томас сбежал из Бринсуллии, чтобы его не арестовали. Похоже, у него возникли разногласия с собственным учителем по поводу строительства Великого святилища в Лондуниуме. И он избил беднягу до полусмерти. – Он вновь переводит взгляд на меня и приподнимает бровь. – Ничего не напоминает?

– Нет. Особенно притом, что он не тронул тебя и пальцем, хотя ты заслужил.

Неужели Реми специально пытался вывести архитектора из себя?

– А ты знала, что магистр Томас был женат? – не обращая внимания на мой выпад, продолжает он.

У меня отвисает челюсть. Я всегда считала, что магистр женат на своей работе.

– Ты была слишком мала, чтобы помнить, и жила за стенами аббатства, – говорит Реми. – Даже я ее плохо помню. Но она приехала с ним из Бринсуллии, а затем исчезла.

Я пристально смотрю на него:

– Хочешь сказать – умерла?

– Нет, Кэт. Я хочу сказать – никто не знает, что с ней случилось. Просто пропала. – Он приваливается к дверной раме. – Магистр утверждал, что не смогла пережить разлуку с семьей. Возможно, так и есть. Но факт в том, что больше ее никто не видел.

Сердце стучит так громко, что заглушает все остальные