– Он опасен, – напомнила как-то раз Йоналишарма. – Ты не знаешь, куда идет смола, выкупаемая Амарикусом, и я не знаю.

– Куда бы ни шла, без денег у нас нет шансов даже справиться с этой провинцией, – отвечал Каали Сенг. – Пусть Амарикус делится своими богатствами, ведь и он не знает, как их трачу я.

– Никак, мой повелитель, ты их не тратишь. Ты не представляешь, что делать дальше.

Одержимый прогнал демонессу прочь и запретил показываться ему на глаза, пока он не призовет ее назад. Признавая правоту Йоналишармы, он, тем не менее, гневался на нее за то, что она вскрыла его потайные страхи-язвы. Он действительно не знал, ни как грамотно распорядиться деньгами, ни как расширить свое новое дело. Каали Сенг уже не был рад тому, что вообще ввязался в добычу красной смолы. Он мог собственными руками дарить Амарикусу власть и силу, а у него даже не хватало смелости отказать в продаже смолы.

Мучительные месяцы сливались в годы. Каали Сенг жил по инерции, ломая голову над тем, как разорвать круг, в который он сам себя загнал. В столице де Валансьен творил невиданные дела: даровал айлакцам полноценное гражданство, провел выборы, на которые допустил и белых, и туземцев, и на которых одержал сокрушительную победу. Под его руководством колония расцвела. Местные дельцы, получив право свободного производства и торговли, обогатили казну и открыли перед де Валансьеном путь в эльветийскую политику. Партия Справедливости заговорила о себе в метрополии.

В Бан-Че не поменялось больше ничего. Предложить миру жители лесной провинции могли разве что красную смолу да хищных паразитов, но в последних не было нужды, а первой торговал только наместник, а деньги откладывал в банки и не пускал в ход. Городок Каали Сенг не рос, Бан Кусао оставался столицей бедняков и отчаявшихся людей.

Тридцатилетний юбилей – время вступления в пору расцвета – Каали Сенг встретил без оптимизма. Прошло без малого десять лет с момента побега от культа Каали, а продуктивными из них были только первые три. Одержимого это сводило с ума.

Он многого достиг, но в дни триумфа человека, на которого он сделал ставку, в Хаймин его даже не пригласили.

А потом явился Амарикус.

Колдун приехал в Бан Кусао самолично. Сопровождали его пятеро партийцев и крючконосый делопроизводитель, которого Каали Сенг иногда видел на общих собраниях. О визите одержимого не уведомили. Ему оставалось только расселить гостей. Правда, наплевав на правила приличия, встречать их он отправил Йоналишарму, а сам просидел в своих покоях, пытаясь собрать волю в кулак и встретить Амарикуса во всеоружии.

Колдун не спешил с личной беседой. Поприветствовав Каали Сенга на вечере по случаю приезда высоких посетителей, Амарикус исчез из поля зрения на два дня. Затем все же заявился, передав удобное время встречи через айлакца-секретаря. Из чувства противоречия одержимый настоял на переносе встречи, хоть это ничего и не решало. Амарикус не стал возражать и в назначенный час явился в приемную.

Одержимый не видел соперника больше пяти лет, но, встретив его в дверях своего кабинета, с изумлением отметил, что маг ничуть не постарел, по крайней мере, внешне. По прикидкам Каали Сенга Амарикусу стукнуло восемьдесят или что-то около того, но годы никак не отразились на нем. Все та же горделиво прямая спина, мелкие морщинки и благородная седина. Никаких признаков увядания и распада, сопровождавших старость.

Пригласив Амарикуса в кабинет, Каали Сенг плотно закрыл дверь и послал мысленную команду Далираваре, таившемуся за скрытой дверью. Он не знал, сохранил ли маг способность читать мысли, но скрывать недоверия не желал. Пусть Амарикус знает, что ему не рады.

– Прекрасно устроился, – сказал колдун, без приглашения располагаясь в кресле и вытягивая длинные ноги. – Прошу простить, старые кости уже не те, стоять мне в тягость.

Каали Сенг не сомневался, что редкий молодой силач сравнится с Амарикусом в живучести и выносливости, но из вежливости понимающе кивнул.

– Чем обязан?

– Полагаю, сначала стоит извиниться за столь спонтанный визит. Я понимаю и одобряю твою осторожность. – Маг с безошибочной точностью ткнул пальцем в ту сторону, где прятался ракшас. – Филипп совершил глупость, оставив тебя без поддержки, я неоднократно говорил об этом.

– И что же?

– Ему не до тебя, уж не обижайся. Управлять Ай-Лаком – не то же самое, что свергнуть генерал-губернатора, боящегося собственной тени.

– Тогда почему он обратился ко мне сейчас? – Каали Сенг приказал Далираваре выйти из потайной ниши.

Демон встал за спиной Амарикуса.

– Твоя служба здесь окончена.

– Так просто? – Каали Сенг позволил себе усмешку.

– Да, так просто. Ты нужен Филиппу в Хаймине.

– А добыча красной смолы?

– Отныне это моя забота, – спокойно ответил Амарикус.

– Забота? – моментально вскипел Каали Сенг. – Да знаешь, сколько сил я вложил в это дело? И ради чего? Чтобы его отобрали у меня, едва я кому-то где-то понадобился?! Я тяну здесь лямку уже шесть лет. Шесть проклятых Матерью лет. И что я вижу...

– Тише, – прервал гневную речь колдун. – Красная смола – собственность провинции, а распоряжается ей генерал-губернатор. Филипп дал тебе время на обогащение, разве нет? Пришла пора послужить ему в другой роли.

– Филипп ли?

Это был даже не намек. Каали Сенг впервые открыто обвинил Амарикуса в интригах, и, похоже, мага такой поворот ошарашил. Он застыл с выпученными глазами и приоткрытым ртом, осознавая, что именно только что сказал одержимый. Оцепенение, впрочем, прошло очень быстро, и ответ колдуна был поистине страшен. Амарикус одним рывком оказался на ногах. Костлявая рука вытянулась в направлении Каали Сенга, и у того перехватило дыхание. Голова вдруг стала очень тяжелой, руки и ноги налились свинцом, и он едва удержался от позорного падения со стула. Далиравара сделал шаг вперед, повинуясь мысленному повелению, но Амарикус взмахнул второй рукой, и ракшаса отбросило прочь.

– Как ты смеешь открывать свою смердящую пасть?! – зашипел колдун. Его фигура, облаченная в бесформенный балахон, заслонила от Каали Сенга свет. Лицо Амарикуса превратилось в ужасающую маску, глаза засверкали красным.

Далиравара сделал попытку подняться, но второй магический удар со стуком вдавил его в пол.

– Ты здесь только потому, что Филипп находит тебя забавной игрушкой, а я недостаточно