Главной обязанностью Карпентье была рассылка аудиограмм и пневмописем. Согласно общим правилам, копия каждого из отправленных сообщений складировалась в архивы, где хранилась пять предписанных законом лет. Нарушить это правило Карпентье не рискнула, и в ящике с надписью "Личная переписка сотрудников" Галлар нашел тот самый недостающий фрагмент, ради которого он ездил в Вирденн-сюр-Ронн.

Десятки писем, подписанных Aymé, мужским вариантом написания имени, которое давали и мальчикам, и девочкам. Фальшивая Эйме, точнее, ее имя записывалось бы как Aymée, сочиняла удивительно трогательные письма, которые отправляла чужим родителям. Вивьенн Ларе, кем она была на самом деле, жила чужой жизнью. О том, что случилось с настоящим Эйме Карпентье, Галлар мог только гадать.

Теперь криомант мог объяснить и рвение юной сотрудницы, с которым она докапывалась до убийцы, оборвавшего жизнь ее сестры, и расстрел того, кого она сочла виновным, и недавнее дезертирство из рядов полиции. Он догадывался, что Вивьенн Ларе знала значительно больше, чем показывала, и жалел, что неосторожным приказом вспугнул ее.

Так дело Ларе зашло в тупик, потеряв особенность, уникальность. Отличало его только обстоятельство родственной заинтересованности, не более того. Донеся это до Лавуарр, Галлар столкнулся со стеной холодного гнева.

– Мне нужен результат, – сказала первая оперативница. – Не рассуждения и уж тем более не подрыв боевого духа команды. Никому не говори о Карпентье! А ко мне приходи, когда найдешь хотя бы подозреваемых.

– Они есть.

– Не тех, которых зовут Филипп де Валансьен, – отрубила Лавуарр.

Галлару осталось только повиноваться. В запасе оставались считанные дни. Гран-Агора близилась, и каждый час приближал к премьерскому креслу Эльвеции человека, карабкавшегося к нему по трупам. Сколько трупов оставалось скрытыми, криомант не ведал. И отчего-то боялся узнать.

15. Красная смола

Одержав верх над политическими противниками в Ай-Лаке, де Валансьен перестал нуждаться в Каали Сенге как устранителе. Назначение наместником в северную провинцию на границе с Че-Тао не стало полной неожиданностью, но нанесло болезненный удар по амбициям и планам одержимого. Амарикус, который, несомненно, приложил руку к удалению Каали Сенга, лично навестил соперника в его доме. Наблюдая, как мрачнеет лицо читавшего приказ де Валансьена одержимого, колдун легонько потирал друг о друга кончики пальцев – едва заметный злорадный жест торжествующего победителя не укрылся ни от Каали Сенга, ни от Йоналишармы. В ту же ночь она сказала, что Амарикус перешел все допустимые границы и перед отъездом не мешало бы отправить Далиравару перерезать ему горло.

Ничего подобного Каали Сенг, естественно, не приказал. Политических разногласий с Амарикусом у него практически не было, а рисковать положением, достигнутым с таким трудом, он не хотел. Раз уж чародей определил его как соперника, наиболее разумным шагом был как раз уход в тень. Да, новых вершин в захолустной провинции не покорить, но разве не сытая жизнь в удовольствие была конечной целью мальчика, сбежавшего от гнева служителей Каали в Кахой Дхат? Одержимый умел сохранять спокойствие в тех ситуациях, когда легко было наделать глупостей и потом горько пожалеть о содеянном. Он успокоил себя мыслями о том, что на севере наверняка найдется масса поводов проявить таланты и не пропадать из вида де Валансьена.

Неприятное чувство возникло даже не из-за того, что де Валансьен столь легко отделался от него, едва грубая сила перестала играть роль. На то у лидера Партии нашлось бы резонное объяснение. Больше всего Каали Сенга мучило осознание того, что им воспользовались враги. Легкость, с которой магнаты опрокинули влияние правящей партии, вызывала уважение и испуг. Варден и де Сен-Фавр наглядно продемонстрировали, кто на самом деле является хозяином Ай-Лака, а ему, человеку, сыгравшему одну из первых ролей в возвышении де Валансьена, отвели роль мальчика на побегушках. Понял ли де Валансьен, что Каали Сенг слаб как политик, отсылая его туда, где не наломать дров? Избавлялся ли от раздражителя Благословенного Союза? Изображал ли красивый жест перед новыми партнерами?

Незначительность – вот что терзало одержимого. Он мнил себя стратегом, по дням рассчитавшим свой путь из низов к вершинами власти в Ай-Лаке, но при этом допустил кучу детских ошибок. Не принял в расчет другие партии, не озаботился разузнать о тех, кто держал в руках крупнейшие капиталы провинции, да что уж там, даже самого де Валансьена он так и не изучил, не говоря уже об Амарикусе. Заигравшись в убийства и йоналишармины интриги, Каали Сенг упустил самое главное. Расплата последовала незамедлительно.

Расплата или урок?

Йоналишарма высказалась на этот счет в несвойственной ей мрачной манере. "Что бы ни происходило, твоя цель – покорять вершины, а не пасти овец на склонах гор", – заявила она и даже не назвала Каали Сенга господином, что выглядело как одновременно брошенное сгоряча оскорбление обманувшейся в надеждах любовницы и упрек верного соратника, чьи чаяния оказались преданы недостаточным рвением. Далиравара, напротив, приободрился и с нетерпением ждал возможности выйти на охоту в отдаленных землях, где наверняка были дожидающиеся своего часа жертвы.

Последняя встреча с Филиппом де Валансьеном произошла за день до отъезда. Новоявленный генерал-губернатор пригласил Каали Сенга в тот самый чайный дом, где отдал приказ устранить предшественника.

– Не думай, что я избавляюсь от тебя, – сказал де Валансьен. – Провинция велика, и мне нужны верные люди повсюду.

– Куда направится мэтр Амарикус: в Кахой Дхат или Онг Чанг Лам?

Эльветиец отреагировал с видимым раздражением.

– Ревность – дурное чувство, – рявкнул он на родном языке. – И ты должен уяснить, что между тобой и Амарикусом – пропасть. Пропасть магических навыков, ума, опыта и преданности. Работай над тем, чтобы стать таким же незаменимым спутником, как и он. Работай там, куда тебя посылаю я, ясно? Иначе твой пост займет кто-то более понятливый.

Одержимому показалось, будто ему ударили между ребер, выбив воздух из груди и лишив возможности дышать. Де Валансьен впервые дал понять, где в его новой схеме он видит Каали Сенга: на отшибе, вдали от настоящих решений, по ту сторону пропасти между белыми и рабами, по нелепой случайности пришедшимися ко двору в определенный момент.

– Я все понял, – сказал он.

– Славно-славно, – смягчился эльветиец. – Я ценю тебя, Каали Сенг, но не приведи тебя Отец злоупотреблять моим доверием в Бан-Че. Буду следить за твоими успехами и регулярно снабжать поручениями. А дальше – поглядим.

С таким напутствием Каали Сенг и отправился в Бан-Че. Пограничная провинция встретила его проливными дождями. В джунглях, где располагался единственный город