Амарикус сделал шаг. Стул с парализованным Каали Сенгом начал медленно двигаться спинкой вперед. Колдун шагал и шагал, а одержимого влекло магической силой, пока стул не уперся в подоконник. Тогда Амарикус ослабил хватку чар, и одержимый все же повалился на пол, точно куль с рисом. Неловко барахтаясь на полу, он слушал, что вещал маг.

– Ты завтра же уедешь отсюда и явишься к Филиппу, как послушная собачонка, коей и являешься, иначе я заставлю тебя откусить собственный язык и захлебнуться кровью. Поверь, это легче, чем щелкнуть пальцами. – Маг силой мысли смел в сторону стол, бумаги разлетелись по комнате, а Каали Сенг обнаружил, что извивается от боли у ног мучителя. – А о красной смоле ты забудешь. Ее для тебя больше не существует, усвоил?

Одержимый что-то промычал.

– На эльветийском ответь мне, грязный раб! – повелел Амарикус.

– Усвоил, – проскулил Каали Сенг.

– Так-то лучше!

Колдун окончательно отпустил одержимого, и тот перекатился на спину, пытаясь отдышаться. Он даже не услышал, когда за Амарикусом захлопнулась дверь.

16. Наброски

Ги проснулся от того, что кто-то настойчиво тормошил его за плечо.

– Уйди, красавица, спать хочу!

Ответом стал болезненный щелчок по носу. Вскочив, чтобы прогнать надоедливую девицу, Ги обнаружил, что оная ни к щелчку, ни к пробуждению отношения иметь не могла. Шлюха явно лежала на полу; на кровати оставалась только ее нога. Поднял спящего светловолосый молодой человек в темном костюме. Незнакомец приложил палец к губам.

– А кто ты, черт тебя дери, такой? – все же выпалил Ги.

Незнакомец скорчил кислую мину.

– Да у тебя изо рта несет, старик, – сказал он. – Дал бы время почистить зубы, но не могу. Эти очнутся.

Он показал пальцем себе под ноги. Приподнявшись, Ги увидел, что компанию девице составил оперативник, призванный охранять его покой. На лбу полицейского вскочила крупная фиолетовая шишка с кровоподтеком.

– Бесчеловечно бить их еще раз. – Неприятный гость вскочил с кровати и протянул руку. – Давай, одевайся, пошли!

Ги потянулся под подушку, но незнакомец вытянул из собственного кармана его револьвер.

– Как в воду глядел, – прокомментировал он.

– Я никуда не иду!

– Идешь. Свен заплатил, чтобы я тебя привел, и я тебя приведу. Если нужно – под дулом.

– Свен?

– Ну да, Свен. Касперссен или как его там? Такая масса жира и самомнения из внешних. К нему пойдем.

– И с чего бы Свену на такое идти?

– Да откуда я знаю! – В нетерпении незнакомец заходил туда-сюда по номеру, потом подобрал с кресла штаны и кинул их Ги. Тот машинально поймал одежду.

– Я тебе не верю.

– О Тьма великая! – всплеснул руками гость. – Какие нужны доказательства? Я залез к Мартену Одервье – так достаточно? Ты мне оставил жалкую сумму в десять крон. Похоже на правду?

Он подскочил к кровати и сунул в руки Ги рубаху. Их лица оказались совсем близко, и Ги заметил, что у незнакомца глаза редкого изумрудно-зеленого цвета.

– Слушай, старик, я Свена знаю, он за просто так за преступление платить не будет. Раз велел тебя доставить, значит, что-то важное случилось.

Ги посмотрел на гостя, потом на одежду.

– Я отвернусь, – церемонно сказал незнакомец.

– Можешь глядеть, – фыркнул Ги.

Одеваясь, Ги испытывал жгучее желание приложить по голове и незнакомца, после чего добраться до Свена и удостовериться в правоте только что услышанного без лишних ушей, но что-то подсказывало, что гость наверняка готов и к такому развитию событий.

– Значит, так. – Незнакомец оценивающе осмотрел одетого Ги, добыл из второго кармана мятную конфету и протянул ему. – Во-первых, съешь. Ненавижу запах изо рта. Во-вторых, пойдешь рядом со мной, ни с кем не заговоришь и, что бы ни произошло, не сбавишь шаг и не кинешься бежать.

– А как же...

– Я сказал, будешь молчать, – топнул ногой посланник Свена. – Ну, за мной.

На первом этаже начались чудеса. Рейнольд, не выспавшийся и злой после ночной смены, проводил беглецов взглядом до самой двери, но ничего не сказал. Незнакомец шутливо отдал честь, но Рейнольд махнул на него рукой и буркнул на прощание что-то нечленораздельное. На улице дежурил второй оперативник (Галлар, оказывается, расстарался), но и он всего лишь бросил на вышедших из блиц-отеля быстрый взгляд и брезгливо отвернулся.

Они пошли вдоль по проспекту. В утренний час прохожих было не так много, и затеряться в случае опасности в толпе у них не получилось бы. Спутника Ги это, впрочем, не волновало. Он бодро шагал чуть позади сопровождаемого и фальшиво мурлыкал популярную в низких кругах песенку о моряке и его неверной жене. Закончив последний припев, он словно убедился, что они достаточно отдалились от "Шаловливой проказницы", и заговорил.

– Вообще-то меня зовут Самрай. Это фамилия. А так Паризиус Самрай, только имени своего не люблю. Зови лучше Самрай. Паризиус – это в честь героя из древней легенды, был такой лучник, который похитил чужую жену. Ты же знаешь все эти заморочки с регистрацией магов. Талмуды на пыльных полках, бессмысленное множество якобы красивых имен. У меня и свое недурное было, а пришлось менять. Законы, мать их.

Самрай оказался очень разговорчивым, если не сказать – болтливым. Всю дорогу до Свена он рассказывал о своем славном родовом имени и о том, почему, в отличие от подавляющего большинства магов, не отрекся от него.

– Так-то Самрай – это только на эльветийском звучит. А вообще мой прадед из Энгли. С Этернидада, если точно, есть такой остров далеко на юге, только он оттуда уплыл в Ллинден. Выходцы с Этернидада, те, что попроще происхождением, в Энгли получают фамилию Саммерайль, ну, "Летний остров" в переводе. Он был Юджин Джеймс Саммерайль, вот как. А дед мой перевез семью сюда, в Лутецию. Не прижились на севере, да. А тут уж никто выговаривать "Саммерайль" и не стал. Стали звать то Саммераль, то Саммрайль, а потом так и сократили до Самрая. Но это ничего, я горжусь семьей. И матушка одобряет, что я не стал от фамилии отказываться. Это, говорит, эльветийцы ежели не хотят родства помнить, пусть не помнят, а мы не такие. У нас корни ого-го, мало у кого такие!

Поскольку идти пришлось довольно далеко, к концу пути Ги успел изучить все особенности патриархального уклада энглийских семейств,