агитацию, организуя силы для нового нападения. Оно совершилось спустя три месяца после первой попытки, и на этот раз с полным успехом для армии убийц и крестителей. В Севилье христиане, словно по уговору, сбежались в одно утро к «иудерии», подожгли ее и принялись убивать и грабить обитателей (6 июня). Около 4000 евреев было убито, многие взяты в плен и проданы в рабство арабам; остальные же, чтобы избавиться от смерти, позволили совершить над собой обряд крещения. Цветущая древняя община, насчитывавшая около шести тысяч семейств, была сразу уничтожена, синагоги были разрушены или обращены в церкви. В числе принявших католичество был бывший сановник при дворе Генриха II, Самуил Абраванель, который при крещении принял имя Иоанн де Севилья (впоследствии он переселился в Португалию и вернулся в иудейство).

Севильская резня подала сигнал к повсеместному нападению на евреев. В Севилье сходились все нити клерикального заговора, отсюда давались боевые приказы и тактические указания. Щадить желающих креститься и убивать упорных — таков был главный завет «священной войны». Повсюду соблюдалась эта тактика, но в угоду толпе и в награду за ее труды ей позволялось также грабить имущество евреев, в качестве военной добычи[36]. В городах севильского округа повторились сцены метрополии. В другом историческом центре еврейской Испании, Кордове, творились худшие ужасы, чем во время нашествия Альмохадов: сожжена «иудерия» с ее великолепными древними зданиями и товарными складами; 2000 трупов мужчин, женщин и детей валялись грудами на улицах, в домах и разрушенных синагогах, а рядом слонялись люди с убитыми душами — отрекшиеся от веры отцов. Через две недели после севильской резни очередь дошла до столичной общины Толедо (17 Таммуза). Здесь раввины первые пошли на смерть ради «освящения имени Божия»: между прочим, погибли потомки знаменитого талмудиста Роша. Но было очень много и малодушных, принявших крещение. В Бургосе особенно велико было число этих невольных дезертиров. Такие сцены повторились во многих других городах Кастилии. Около семидесяти общин были разгромлены.

Из Кастилии антиеврейское движение перекинулось в Арагонию, куда для этой цели прибыли эмиссары из главного штаба, Севильи. Предупредительные меры правительства всегда были неуспешны. В городе Валенсия христианская чернь ворвалась в юдерию с камышовыми крестами и кричала: «Вот придет Мартинес и всех вас окрестит!» (9 июля). Евреи оказали сопротивление, заперли входы в свой квартал, а из ворвавшихся буянов убили несколько человек. Тогда раздался клич: «Евреи убивают христиан!» — и христианские монополисты убийства хлынули в еврейский квартал, разрушили его и убили тех, которые не успели бежать или не согласились принять крещение. Погромщики устремились также к «морерии», кварталу мавров, но тут войска оттеснили их. Скоро очередь дошла до каталонской столицы Барселоны. Здесь евреи заперлись в крепости, заручившись покровительством местного губернатора и рыцарей. Но разъяренная чернь возмутилась против власти, осадила крепость и, наконец, взяла ее при помощи крестьян, съехавшихся из окрестных деревень. Потеряв надежду на спасение, многие евреи закалывали себя кинжалами или бросались с крепостной башни вниз и разбивались, другие в отчаянии бросились на врагов и погибли в неравной борьбе, остальные изменили своей вере; лишь немногим удалось спастись бегством (8 августа). Здесь пал мучеником за веру единственный сын философа Хасдая Крескеса, и отец в своем описании катастрофы замечает: «Я отдал в жертву чистого агнца, моего единственного сына». В Каталонии пострадали еще общины Героны и Лериды, но в собственной Арагонии уцелели почти все общины, ибо королевские власти и феодалы энергично защищали свою «еврейскую собственность».

Погромная волна докатилась и до острова Майорки. В главном городе острова, Пальме, зверски убивали евреев и даже разрушали дома тех сердобольных христиан, которые давали у себя убежище несчастным. Многие евреи заперлись в городской крепости и оттуда, с разрешения губернатора, ночью пробрались на берег и бежали на кораблях в Северную Африку.

Беженцы из Кастилии нашли временный приют в соседней Португалии. Здесь население не было подготовлено к истреблению людей во имя религии любви. Вдобавок главный раввин Португалии, Моисей Наварро, лейб-медик короля Иоанна, представил ему папскую буллу, запрещающую убивать и насильственно крестить евреев, и король разослал эту буллу для оглашения во всех городах.

Таким образом, летом 1391 года испанские евреи переживали такие же ужасы, как их предки на берегах Рейна летом 1096 года. Вызванное проповедью Мартинеса движение представляло собой настоящий крестовый поход, направленный против иноверцев внутри страны. Испанские евреи дождались своего венца мученичества, но они не были так подготовлены к этому, как их германские братья. Немецкие евреи при таких катастрофах чаще жертвовали жизнью и лишь в единичных случаях принимали для вида веру насильников, от которой тотчас по уходе врагов публично отрекались. В Испании же число «обращенных» (conversos) было значительно больше числа павших мучеников: полагают, что оно достигло нескольких десятков тысяч. Здесь под ножом убийцы многие соглашались идти в христианскую купель и признать чуждый символ веры, с тем чтобы по миновании опасности возвратиться к вере отцов. Часть их так и сделала, бежав немедленно от надзора сыщиков церкви в другие страны. Но очень многие, дорожа своим временным спокойствием, оставались официально под маской навязанной им религии. Они не предвидели, какую страшную участь они готовили себе и своим детям. Находясь под бдительным надзором католического духовенства, эти «невольники» христианства («а ну сим») должны были для виду исполнять церковные обряды и могли только втайне соблюдать важнейшие законы своей наследственной веры. Эта раздвоенность будет служить для них источником непрестанных мук и тревог и приведет к трагедии «марранства», а затем к ужасам инквизиции.

§ 38. Раввинизм и консервативная философия (Крескес)

В области духовной культуры предыдущий XIII век протекал в Испании под знаком Маймонида, в смысле положительного или отрицательного отношения к его учению. Столетняя борьба консерваторов со свободомыслием, окончившаяся известной раввинской анафемой 1305 года, дала перевес консервативному направлению. И XIV век протекает уже под знаком умственной реакции. Раввиним стремится усилить национально-религиозную дисциплину в стране, где налицо были все данные для ассимиляции: общий разговорный язык (евреи в ту эпоху говорили по-испански и частью еще по-арабски, хотя в литературе они употребляли свой национальный язык), сближение между евреями и христианами в высших классах общества и усвоение многих нравов окружающего населения. Симптоматично было то, что в самом начале века (1305) занял место главного раввина в кастильской столице Ашер бен-Иехиель (Рош), выходец из Германии и типичный представитель германского раввинизма, противник философии и светских наук. В центре ассимиляции, где синоды и кортесы должны были запрещать евреям называться испанскими именами,