все живые существа, спустившись в Ёми, пьют из источника забвения, чтобы стереть из памяти свою прошлую жизнь. Мы приходим в этот мир обновленными, с чистой памятью. Таковы законы ками, мой друг.

– Я не пил из источника, – не глядя на собеседника, признался принц.

– Но как такое возможно? – Хитати удивленно всплеснул руками.

– У меня осталось важное неоконченное дело, которое я должен завершить в этой жизни. Ты никогда не задумывался о том, что, когда мы встречаем людей в нашей жизни, – это неслучайные встречи? Те, кто нам близок, были дороги и в прошлых жизнях. Все наши встречи не случайны. Возможно, мы находим наших людей, чтобы отдать им долг, который тянется из прошлого воплощения. Мы находим их и определяем по той энергии, которая исходит от них. Она кажется уже давно знакомой, но забытой. Мы узнаем их, достаточно заглянуть в глаза.

– Хм… – задумчиво теребил бороду наставник – Мне иногда приходили подобные мысли в голову, но всерьез я о них не задумывался.

– Вся наша жизнь – это путь страданий. Я знаю это, так как провел в страданиях две предыдущие жизни. Моя цель в этой жизни – прервать цепочку перерождений и навсегда избавиться от страданий. Еще там, в Ёми, я принял решение не страдать в новой жизни и прожить свои дни счастливо со своим человеком.

– Но я не совсем понимаю вас, ваше высочество…

– Все помнят о том, что задолго до моего рождения императрице снился сон обо мне, где я просил вырастить поляну из синей хиганбаны. Я действительно посетил мать, когда находился в Ёми.

– Мандзю, для чего вам понадобилась синяя хиганбана? Как это связано с вашим появлением на свет?

– Это связано не с моим рождением. По синей хиганбане меня должна найти моя возлюбленная. В прошлой жизни мы любили друг друга. Но нам не дали насладиться счастьем и разлучили. И тогда после смерти мы решили встретиться в новой жизни. Я родился раньше, она позже. И, чтобы найти друг друга, мы придумали опознавательный знак – поле из ликориса необычного цвета. Нигде нет синей хиганбаны, а в императорском дворце есть. Моей любимой легко будет найти меня. Всю свою жизнь я жду встречи с ней. Переживаю, как прошло ее перерождение. Помнит ли меня она. Если моя возлюбленная все-таки выпила желтых вод из источника забвения, сколько времени мне понадобится на то, чтобы снова добиться ее сердца.

– О мой принц, даже если ваша любимая все забыла, вам не составит труда добиться ее расположения. Вы будущий император, и стоит вам только захотеть и показать на нужную девушку, вам тут же приведут ее в качестве невесты или же, если она окажется не так высокородна, как вы, в качестве наложницы. В вашем гареме будет столько наложниц, сколько пожелаете. Ох, мне, пожалуй, рано говорить с вами о подобных вещах, – спохватился Хитати.

– Я не хочу никого принуждать насильно быть со мной. Мне нужна чистая взаимная любовь. Такая, как та, которой нам не дали насладиться в прошлом воплощении. Она уже должна была переродиться, но не знаю, так ли это. Я все жду и жду часа, когда смогу увидеть свою возлюбленную. Чем дольше жду, тем трудней становится сохранять терпение. Я помню, когда был совсем маленьким, она пришла ко мне однажды ночью. Играла со мной… Скорее всего, это был лишь сон. Но тот сон я до сих пор помню и лелею надежду, что совсем скоро встречу свою Сягэ, – мальчик украдкой вытер непрошеную слезу, сбежавшую по щеке.

– Сягэ? – оживился наставник. – Я слышал, что у госпожи Сануки, супруги советника императора, родился долгожданный ребенок. Она много лет не могла забеременеть и наконец родила дочь. Девочку как раз назвали Сягэ. Ей, должно быть, лет пять уже…

Слова наставника заставили Мандзю подняться на ноги. Мальчик быстро зашагал из стороны в сторону. Его глаза светились надеждой.

– Не стоит так волноваться, мой юный принц. Если все, о чем вы рассказали, правда, то ваша возлюбленная уже пришла в этот мир и находится неподалеку. Я вам больше скажу: ваша матушка, императрица Камэ, довольно дружна с госпожой Сануки. Не так давно я слышал, как ваша матушка просила привести во дворец малышку Сягэ, чтобы она смогла поиграть с наследным принцем.

– Что-о? – Мандзю застыл, лицо его вытянулось.

– Все так, мой друг, все так. Вам больше не о чем волноваться.

Мальчик радостно вскрикнул, подпрыгнул на месте и кинулся обнимать наставника Хитати, опрокинув при этом уже давно остывший чайник. Коричневая лужица растеклась по столу, затапливая так и оставшиеся нетронутыми пирожные.

– Осторожней, мой принц, вы так можете измарать свое красивое кимоно и не сможете достойно встретить свою возлюбленную.

– Да когда это еще будет. – Мандзю разомкнул руки и освободил шею наставника.

– Полагаю, очень скоро. Буквально сейчас, – Хитати кивнул в сторону садовой дорожки, которая пролегала вдоль пруда.

Мальчик отстранился от наставника, подошел к краю беседки и приложил руку ко лбу, прикрыв ладонью глаза от яркого сентябрьского солнца. Спрятав руки в длинные рукава кимоно, по дорожке, ведущей в беседку, неспешно шла его мать – императрица Камэ. Рядом с ней, стараясь идти шаг в шаг, следовала госпожа Сануки. Она вела за руку маленькую девочку, лет пяти. Крошка улыбалась матери, солнечному дню и очарованию прекрасного сада, сотканного из тысячи лепестков множества цветов. Мандзю спустился на ступеньки беседки и прищурился, всматриваясь в маленькую гостью. Увиденное заставило его лицо залиться краской. По щекам принца растеклись пунцовые пятна. Через секунду они сползли к шее Мандзю.

– Не забывайте дышать, мой друг, – сдерживая смех, напомнил Хитати, – дышите, Мандзю, дышите.

Юный принц его не слышал. Он вглядывался в лицо девочки, прислушиваясь, как в ликующем ритме бьется сердце. К поляне синей хиганбаны подходила уменьшенная копия той, которую он страстно любил в прошлой жизни.

– Сягэ… – прошептал Мандзю.

– Мандзю, – прошептала я в ответ.

Я была счастлива и печальна одновременно. С одной стороны, я наконец-то встретилась с Мандзю, имея полное право находиться рядом с ним. Мой тенин не скрывал радости от встречи со мной. С другой стороны, мне приходилось носить лицо Сягэ. Именно оно давало мне гарантии не быть отвергнутой Мандзю. И все это не совпадало с моим истинным желанием – быть самой собой рядом с ним. Быть Мизуки, а не самозванкой Сягэ, чье лицо я теперь искренне ненавидела и все равно продолжала ревновать. Мысли об этом угнетали и тревожили меня, крадя радость от долгожданной встречи с Мандзю. Все эти годы я жила