Парень завернул на лестницу и побежал вниз по ступенькам, а Лев, посмотрев ему в след, подумал: «Голубой что ли? Чего подмигивает?»

В тот день, вернувшись в свою гостевую комнату, впечатленный бюрократическими проволочками, свинским отношением и хамством, он опять вспомнил Власовского. Интересно, как он там, в этой Америке? С ним, наверное, администрация университета так не разговаривает. Лев слышал, что в Америке все очень вежливые и никогда не стоят в очередях.

Взяв телефонную трубку (в этом месяце Лев по-честному заплатил за звонки и покрыл часть расходов на коммуналку), он набрал номер Кати. С возмущением поделившись ситуацией с общежитием и услышав утешительное возмущение в ответ (иногда очень приятно покричать в унисон, что все козлы), Лев неожиданно для себя спросил: - Ты не знаешь, как дела у Якова?

Катя замялась:

- Э-э-э… А что?

Его удивила эта заминка: он был уверен, что она скажет нет. Откуда ей знать, они даже одноклассниками не были.

- Знаешь что ли? – удивился Лев.

- Ну… Вообще-то да.

- Откуда?

- Трюк с тётей Лизой не прошел, мне пришлось самой обратиться к Якову.

Лев опешил:

- А почему мне не сказала?

- Не хотела, чтобы ты подумал… ну, что я предаю тебя, если с ним общаюсь. Думала, ты обидишься.

- Вообще-то я обиделся, что ты не сказала! – возмутился Лев, но в глубине души порадовался: хоть какая-то связующая ниточка с Яковом осталась. Он вздохнул, делая вид, что благородно отпускает обиду: – Ладно, что уж теперь… Как у него дела?

- Нормально, – коротко ответила Катя. – Он выиграл грант, сейчас в Калифорнии. Вроде бы в Беркли.

- В Беркли? – переспросил Лев. В голове вертелось что-то очень узнаваемое. – В университете Беркли? Где создали атомную бомбу?

Катя растерянно ответила:

- Я таких подробностей не знаю.

А Лев откуда-то знал. В памяти всплыл тот день летом 1995-го и захлёбывающийся от восторга Юра: «Я хочу быть, как Роберт Оппенгеймер. Это создатель атомной бомбы». Ещё какие-то обрывки информации: про университет Беркли, про первые образцы ядерного оружия…

Забавно: иногда в жизни всё так переплетено, что события перестают казаться случайностью.

Лев ничего не понимал в американских университетах, но, если Беркли славится такими громкими именами, наверное, Власовский и правда очень умен. Не зря же у него имя прям как для научного открытия.

- Я очень за него рад, – искренне проговорил Лев.

Катя отвечала сдержанно:

- Да. Он молодец.

- Он… он что-нибудь про меня говорил?

Лев сам не понимал, зачем ему это знать. Но вся эта ситуация, как она мерзко закончилась, его не отпускала.

Первое время он искренне считал, что был прав. Он рассказал Кате по-честному, всё, как было, и она ответила:

«Да, он, конечно, плохо поступил, но ты тоже перегнул палку».

Ему не понравилось, как она встала на сторону Якова, и Лев гаркнул на неё:

«Что значит перегнул палку?! А что я должен был делать?».

«Просто расстаться».

Он тогда рассмеялся этому запоздалому предложению. Ему казалось, «просто расстаться» – это всё равно, что капитулировать. Уйти, значит. Сбежать с поля боя. Мол, пожалуйста, вытирай об меня ноги, играй со мной, как хочешь, а я просто уйду, проглотив твоё скотское отношение.

Он и Кате это попытался объяснить, а она спросила:

«Вы что, на войне?».

Она перебила его мысли:

- Он тоже спрашивал, как ты.

В ушах застучало сердце.

- Да? – взволнованно переспросил Лев. – И что ты сказала?

- Что-что, правду, - хмыкнула Катя. – Про Новосибирск, медицинский, экзамены.

- А он что?

- Тоже сказал, что рад за тебя.

- А ты что?

Катя издала шумный вздох и Лев представил, как она устало закатывает глаза.

- У тебя компьютер есть? Может, тебе просто дать его почту?

Компьютера у Карины не было, но в библиотеке и учебной комнате общежития стояли несколько штук. Лев проворчал, что не собирается ему писать, что он вообще «просто так поинтересовался», но…

- На всякий случай запишу, - сказал он, высунувшись в коридор за бумажкой и простым карандашом (у Карины всегда лежали возле телефонной базы).

С трудом записав причудливый адрес («Там «ай» или «и»? В смысле ты не знаешь? На что похоже? Русская «у» это «уай», вообще-то»), Лев, борясь с подкатившим комом к горлу, попросил:

- А ты можешь… ты можешь сказать ему, что я… в общем… что я прошу…

Почему-то выговорить: «Прошу прощения» оказалось ещё сложнее, чем «Я тебя люблю». Перебарывая себя, Лев выпалил скороговоркой:

- Пршупрщения!

Катя, помолчав, ответила:

- Ты лучше сам ему скажи, ладно?

Она повесила трубку и Лев какое-то время слушал частые гудки, не сразу сообразив, что забыл отключить вызов. Он смотрел на клочок бумаги с электронным адресом Власовского, не представляя, что делать. Как вообще можно начинать такие разговоры?

«Привет, Яков. Как твои дела? Прости, что избил тебя в тот день, настроение было не очень»

«Привет, Яков. Надеюсь, у тебя всё хорошо после того, как я тебе приложил по лицу. Прости, кстати»

«Привет, Яков. Помнишь, как я тебя избил? Так вот, я…»

Господи, как не начинай, а звучит ужасно. Комичность в данном случае только усугубляла ситуацию.

Он свернул бумажку, спрятал её в боковой кармашек на спортивной сумке и решил, что подумает об этом в другой раз.

Наверное, если бы не нашло на него такое виновато-меланхоличное настроение из-за Власовского, не случилось бы и происшествия на следующий день.

А происшествие было вот какое. Общежитие ему дали. Тем же вечером позвонила «диспетчер деканата» (Лев оставлял Каринин номер) и скучающим тоном сообщила, что они тут «подумали-подумали», всех «подвинули-подвинули», «негров в Африку отправили» (да, так и сказала), и выделили ему место. И он, если есть медицинская справка и флюорография, может въезжать.

Он сделал справки заранее, в студенческой поликлинике (их нужно было подавать вместе с документами), так что был готов сорваться в любой момент. Хотел в тот же день, но Карина его не отпустила: потребовала провести с ней прощальный ужин. Он задержался ещё на сутки, а следующим вечером ушел, прихватив сумку и биту.

Карина, проводив его до подъездного крыльца, спросила:

- А зачем тебе бита?

- Я бейсболист, - саркастически ответил Лев.

Она глаза распахнула, будто поверила:

- Правда? А я думала это потому, что ты из Питера.

- В смысле?

- Я