Шрифт:
Закладка:
У Павла Петровича действительно с некоторых пор была молодая любовница, с которой он проводил много времени после работы, отговариваясь дома, куда возвращался ночевать, что у него много неотложных дел. Любовница была не только молода, но и хороша собой, работала на одном предприятии с Павлом Петровичем. Он давно уже подумывал, не развестись ли ему с женой и не расписаться ли с любовницей, но опасался, что будет скандал, а скандалов он не любил. К тому же его жена замечательно готовила борщ и котлеты, всяческие разносолы делала по осени, а любовница умела только кофе варить. Картошку она не чистила, боялась испортить маникюр. Какие борщи! И Павел Петрович всё откладывал окончательное решение этого вопроса.
Значит, жена знает о любовнице. Чёрт! Впрочем, тем лучше! Кажется, скандал жена ему не собирается устраивать. Как она догадалась, что любовница поедет с ними в одном автобусе? Впрочем, об этом надо будет потом подумать. Всё потом! Сейчас надо ехать!
Между тем Алина Глебовна перевела взгляд на детей.
– А вам я зачем? Вы же в телефонах и Интернете живёте. Вы же забыли, что со мной тоже поговорить можно. А я что? Безгласный робот. Я отлично знаю, зачем вам нужно, чтобы я тоже ехала. Кто же будет готовить вам завтраки, обеды и ужины? Кто постирает и погладит ваши джинсы и рубашки? Кто приведёт в порядок квартиру? Кто уберёт за вами постели? Кто принесёт продукты? Вы даже спасибо роботу не всегда говорите. И так сойдёт! Ведь у робота нет души. О чём с ним говорить! Ладно! Поезжайте без меня. Может, научитесь за собой сами ухаживать. Вы будете в безопасности, и я буду за вас спокойна. Только не забывайте, что вы едете спасаться за спиной армии, которая разрушает и убивает Донбасс.
– Оп-па! – вскинулся Павел Петрович. – О как ты заговорила! И давно ты стала сепаратисткой?
– А у меня к тебе встречный вопрос: давно ты перестал быть русским?
– А у нас, между прочим, украинские паспорта! Мы граждане Украины!
– Гражданство может быть каким угодно, и даёт его государство, а национальность – одна от рождения до смерти, и дают её родители и предки. Можно быть одновременно гражданином нескольких государств, но нельзя иметь сразу несколько национальностей. Так что вы не забывайте, что ваши предки, ваши дедушки и бабушки, – русские и похоронены они в Белгороде и Пскове.
– А может, я наполовину украинец? – выпалил Павел Петрович.
– На которую половину? На правую или на левую? На верхнюю или на нижнюю? Знаешь, как раздвоение личности в медицине называется? У тебя родной язык – русский и предки русские. Завтра ты захочешь стать гражданином Германии и получишь немецкий паспорт, а немцем ты не станешь! Никогда! Русский, он и в Африке русский!
– Но ведь это глупо, – упорствовал Павел Петрович. – Глупо сидеть и ждать, когда тебя убьют!
– Да, но ещё глупее, что тебя убьют люди, в карманах которых такие же паспорта, как у тебя. Это гражданская война, Паша. А на гражданской войне ты выбираешь, с кем ты. Ты – с Украиной. Я – с Россией. Мне так сердце подсказывает. А сердце никогда не ошибается.
Павел Петрович возмущённо смотрел на жену. Как рассуждает! Никогда бы не подумал, что она способна так рассуждать. Никогда бы не подумал, что в её голове роятся такие странные мысли. Сам он никогда не задумывался над вопросом своей национальной принадлежности. Прежде был советский человек. Потом Союз развалился. Павел Петрович, будучи русским по происхождению, получил украинский паспорт и стал считать себя украинцем. Ну, раз он на Украине живёт и работает, значит, украинец. Чего тут размышлять-то!
– Ты твёрдо решила? – спросил он.
– Твёрдо. Не сомневайся.
– Ну, раз так, потом не жалуйся. Скоро мы вернёмся и всё решим.
– Да уж всё решено, – устало сказала Алина Глебовна. – Поезжайте!
– Зря ты это, мать, – бросил сын.
Дочь пожала плечами.
Павел Петрович позвонил водителю Серёге, подхватил два чемодана и пошёл к выходной двери. Сын и дочь шли за ним. Алина Глебовна перекрестила их спины.
У двери Павел Петрович обернулся:
– Ну, ни пуха…
Они вышли. Дверь захлопнулась.
Алина Глебовна посидела ещё немного, затем встала и пошла в спальню – собирать свой чемодан. Всё было кончено!
Через час она была уже на окраине города в шахтёрском посёлке, выросшем после войны возле угольной шахты. Надшахтное здание было видно из любого уголка посёлка.
Алина Глебовна приоткрыла калитку и вошла во двор. В глубине двора стоял дом её матери, Галины Петровны. Старый дом, построенный в шестидесятые. Три окна по фасаду с голубыми рамами, шиферная серая крыша. Двор порос травкой. Из травки выглядывали красные розы.
«Как капли крови», – подумала Алина Глебовна.
В этом дворе когда-то играли её свадьбу. Чуть ли не весь посёлок собрался тогда. Двор не вмещал всех гостей, и свадебные столы ставили не только во дворе, но и прямо на улице за широко распахнутыми воротами.
Из родительского дома Алина Глебовна ушла жить к мужу в его городскую трёхкомнатную квартиру. В этом дворе через несколько лет стоял гроб с телом её отца, поднятым из шахты спасателями после обвала. Много чего перевидал этот двор и этот дом! А теперь над ним гремела канонада.
Алина Глебовна направилась по кирпичной дорожке к крыльцу. На крыльцо вышла Галина Петровна, седая, в голубом фартуке.
Мать и дочь обнялись.
– Разве ты не уехала? – спросила мать, выпуская дочь из объятий. – Мне звонила Марианна и сказала, что вы уезжаете.
– Я не уехала. Разве я могла уехать без тебя?
– А я подумала, что ты пришла попрощаться.
Они вошли в сени, затем прошли на кухню и сели возле стола, накрытого старенькой пёстрой клеёнкой.
– А почему ты с чемоданом? И где все остальные?
– Они уехали, мама. На Украину. В Винницу. Кстати, Марианна спросила тебя, поедешь ли ты?
– Нет, не спрашивала. Сказала только, что вы все уезжаете. И ещё сказала, что в микроавтобусе все места заняты, что с вами едут ещё сослуживцы Паши. Она перечислила кто, но имён я не запомнила.
– Неважно, – сказала дочь. – Главное, что Оля тоже едет в этом микроавтобусе.
– Оля? Да, Маша упомянула какую-то Олю.
– Как какую-то? Это наша любовница, – усмехнулась Алина Глебовна.
Галина Петровна всплеснула руками, сложила их на груди, сочувственно глядя на дочь.
– Так они уехали? Без тебя?
– Без нас, мама. Они уехали без нас. Я решила остаться. Кстати, могу я теперь жить с тобой?
– Аля, о чём ты спрашиваешь?!