Шрифт:
Закладка:
– Жара! – сказал он. – Запах невыносимый. Я сторож. Сейчас зарою её.
Алина Глебовна молча кивнула. Мужчина показал концом черенка через улицу, туда, где виднелась жёлтая автобусная остановка.
– Там утром погибли люди. Девушке голову снесло. Мужчину осколок насквозь пробил. Они автобус ждали. Не знали, что автобусы с вечера уже не ходят. Потом по этой стороне ударило. Вот собаку убило. Людей-то увезли. А собак никто не увозит. Так и лежат.
Алина Глебовна снова кивнула. Она ничего не могла сказать, словно кто-то схватил её за горло и сжимал, не давая дышать.
Мужчина копнул землю рядом с телом собаки.
– Ты иди! – сказал он, не глядя на женщину. – Будь осторожна. Скоро они опять начнут.
Алина Глебовна судорожно глотнула горячий воздух и заторопилась прочь. Через час она вошла в свой подъезд. Она устала, и ей хотелось пить. И ещё ей хотелось принять душ. Она вошла в квартиру, прямиком направилась в ванную комнату и открыла кран. Воды не было.
«Ничего! – подумала она. – Есть запас воды. Я её немного подогрею и помоюсь в тазике».
Она вышла в коридор. Навстречу ей шёл взволнованный муж.
– Где ты была? – накинулся он на жену. – Мы тебя с вечера ждём! Связь не работает. Кругом обстрелы! И ты где-то гуляешь! Надо же совесть иметь!
– Ты же знаешь, что я на работе, а не гуляю, – сказала она, проходя мимо. – Не могла же я идти домой ночью. К тому же было много работы. Привезли раненых. Много.
– Плевать я хотел на твоих раненых! – крикнул Павел Петрович. – Плевать я хотел на них с третьего этажа! Сепары проклятые! Да хоть бы их всех поубивали! Собирайся! Ехать надо! Скорее собирайся! Водитель ждёт моего звонка, а у него, между прочим, тоже семья.
Алина Глебовна, не отвечая, прошла на кухню, налила себе стакан воды из пластиковой бутылки и выпила залпом.
Муж тоже прошёл на кухню и возмущённо сопел.
– Ничего не собрано! Я же сказал: собрать необходимые вещи. Мне пришлось самому собирать. Свои вещи я собрал. Но я не знаю, что ты из своего хочешь взять. Давай скорее! Да, и кот! Кота завезём тёще.
– Мама об этом знает? – спросила Алина Глебовна, наливая второй стакан. Жажда не исчезла.
– Мы не можем везти с собой кота, – раздражённо сказал Павел Петрович. – Мы будем жить в общежитии или на съёмной квартире. Хозяева таких квартир не любят, когда жильцы привозят котов и собак. Так что кота – к тёще, без вариантов.
– А кота спросили?
Алина Глебовна выпила второй стакан воды и повернулась лицом к мужу.
– Да что с тобой?! Шутить изволите! Нет, кота не спросили.
– Правильно! Некого спросить. Кот умер вчера вечером.
– Жаль! Но мы все умрём! – философски заметил Павел Петрович. – Впрочем, это даже к лучшему. Меньше возни. Можно не заезжать к тёще.
– А тёщу, значит, предупредить не надо. С тёщей, значит, и попрощаться не стоит.
– Хорошо, заедем, – поспешно согласился Павел Петрович. – Ненадолго. Предупредить, попрощаться и оставить ключи от квартиры. Пусть присмотрит.
– А тёщу, значит, ты оставляешь под обстрелами? – холодно спросила Алина Глебовна. – Ей, стало быть, в микроавтобусе места не хватает?
Павел Петрович на секунду растерялся.
– Ну, я подумал, она человек старый, не захочет ехать, менять обстановку, так сказать.
– А ты у тёщи спросил? Может, она захотела бы уехать вместе с нами, поменять, так сказать, обстановку.
– Почему это я должен спрашивать? – вскинулся муж. – Это твоя мать, в конце концов. Ты и должна была с нею переговорить. Почему я?
Алина Глебовна посмотрела в глаза мужа долгим взглядом. На пороге появились сын и дочь.
– Ма-а-ам! Ну что ты так долго? Мы ждём, ждём! Ехать надо! А тебя всё нет и нет!
– Идёмте! – властно сказала Алина Глебовна и направилась в гостиную.
Все потянулись за ней. В гостиной она села в кресло напротив дивана и жестом показала, что все должны сесть.
Лицо Павла Петровича выражало крайнюю степень нетерпения и недовольства.
– Что это ещё за фокусы?! – рявкнул он, но всё-таки сел.
– Вот что, – сказала Алина Глебовна, – вы поезжайте! Вот прямо сейчас вызывайте водителя, пусть приезжает и заберёт вас. Я не еду!
Несколько секунд длилось молчание. Потом сразу все заговорили. В этом хоре возмущённых голосов Алина Глебовна различала одну по нескольку раз повторяемую фразу: сошла с ума, сошла с ума, сошла с ума…
Наконец они затихли.
– Не сошла я с ума, – устало сказала Алина Глебовна. – У меня найдётся по крайней мере десять причин не ехать, и если вы наберётесь терпения и выслушаете меня, постараетесь понять…
– Хватит! – вскочил с дивана Павел Петрович. – Ехать надо, а не разговоры разговаривать! Нашла время! Всё, я звоню Серёге! Пусть выезжает! Живо! Собирайся!
Алина Глебовна не шевельнулась.
– Живо! – заорал муж. – Марш в спальню! Собирай вещи! Дура!
– Я не еду! – спокойно сказала Алина Глебовна. – Может, я и дура, но орать на меня не следует.
Сын и дочь сидели молча и только недоумённо переглядывались.
– Ну, давай! Называй свою причину! Мать? Кот? Работа? Что ещё? Что я ещё не знаю?
– Кот умер, – напомнила Алина Глебовна.
– Как умер? Когда умер? – хором воскликнули сын и дочь.
– К чёрту кота! – заорал Павел Петрович. – Ах да! Цветы! – съязвил он. – Ты не можешь оставить цветочки. Цветочки и коты для тебя важнее людей.
– Моя мать не кот и не цветочек.
– Ну хорошо, давай заберём и твою мать! Место найдётся. А о цветах придётся забыть. Потом заведёшь новые.
– Моя мать тоже не хочет уезжать. А новую мать я потом завести не смогу.
– Хорошо! Мы никуда не едем! Мы остаёмся, потому что твоя мать никуда не хочет уезжать! Пусть разбомбят наш дом! Пусть мы все погибнем! Зато твоей маме будет хорошо!
– Нет, вы поедете! – возвысила голос Алина Глебовна. – Раз уж вы собрались уехать, то уезжайте. Но без меня. И разве дело только в моей матери? Дело не только в ней. И вообще, зачем я тебе? У тебя есть любовница. И нечего махать рукой и делать такие невинные и такие возмущённые глаза. Я давно знаю. И дети знают. Она ведь тоже с нами в микроавтобусе поедет? Ты ведь везёшь её с собой? Ну да, не оставлять же девочку под обстрелами! Она тебя утешит на новом месте. Так что за
