Однако полудница не спала. Она, теперь не отличимая от обычной красивой женщины, еще и оказалась не одна в камере. Они с Усачевым сидели по разные стороны металлического стола и о чем-то беседовали.

Это было странно… Нет, Рада знала, что особо опасную узницу допрашивает лично начальник градстражи. Но не в такое же время! А с другой стороны, при ночной тьме силы нечисти, получающей энергию от солнца, чуть убывают, возможно, на это и сделал ставку Усачев. Хотя все равно опрометчиво вот так общаться с ней, когда рядом почти нет охраны!

Впрочем, это его дело. Рада заставила себя верить, что у главного градстража Минска все под контролем. Да и вообще, что могла сделать цмоку какая-то там полудница?

Глава 10. Неразговорчивый волот

«Сами волоты любят причислять себя к потомкам асилков, но это, разумеется, неверно. Не менее нелепа их попытка зваться титанами. Многие ученые сходятся во мнении, что куда логичней относить волотов к семейству гоблиновых или лже-огров.

Волоты наверняка попытались бы это опровергнуть, если бы в их рядах появился хоть один ученый».

«Дискуссии о происхождении видов», том 4, Якуменко Б. Г., Минск, 2010

Ситуация сложилась странная, немного даже парадоксальная.

Сначала Пилигриму было сложно признать, что его напарник предал градстражу. Потому что своих предать – это уже за гранью, это куда серьезней, чем всякие мелкие нарушения… Если ты, рискуя жизнью, не сможешь доверять тому, кто прикрывает твою спину, как вообще работать? И все-таки Пилигрим смог принять это, заставил себя признать, что люди бывают разными, а уж нечисть – тем более, и наличие одной паршивой овцы вовсе не повод разочаровываться во всех подряд.

Потом так же сложно оказалось принять тот факт, что никого Руслан на самом деле не предавал. Вроде как: ну а тут в чем проблема? Однако вместе с этим Пилигриму пришлось смириться с тем, что он, как и остальные, поддался на обман, поверил в клевету. Стал чужой марионеткой в непонятной игре!

И ведь Руслан ему по-прежнему не нравился, это тоже все усложняло. Зачем соловей-разбойник вообще полез к Раде, втянул ее в это? Подверг опасности! О том, что без посредничества Рады разговор мог и не состояться, Пилигрим предпочитал не думать.

В любом случае, оставлять Руслана без присмотра было нельзя. Кто бы ни затеял авантюру с ледащиком, ему теперь мешают два свидетеля – Тобольцев и Руслан. Но Тобольцева хорошо охраняют, да и не факт, что он что-то запомнил. Так что основное внимание будет сосредоточено на соловье-разбойнике.

– На ночь останешься у меня, – угрюмо объявил Пилигрим.

– Что, вот так сразу? – хмыкнул Руслан.

– Замечательно, что у тебя еще не все шутки кончились. Но шататься по Минску у тебя долго не получится, если ничего не изменить. Так что я тебя замаскирую, утром встретимся и продолжим расследование.

Спорить было бессмысленно: короткая августовская ночь заканчивалась, вот-вот на далекой линии горизонта должен был вспыхнуть рассвет. Да и потом, Рада, обычно задававшая большую часть вопросов, заметно устала. Она держалась неплохо, однако все равно оставалась человеком, ей сложно было действовать на одном уровне с ведьмаром и соловьем-разбойником.

Поэтому Пилигрим проводил ее до квартиры, убедился, что там все в порядке, а потом только вернулся за Русланом.

Спрятать соловья-разбойника в собственном доме было логичней всего. Во-первых, Пилигрим по-прежнему жил один – и менять это не собирался. Во-вторых, он давно уже накопил в своей комнате немало магических артефактов, в том числе и защитных. Началось все, когда он не контролировал превращение в волка. Потом с этим стало попроще, однако выбрасывать артефакты он точно не собирался. Пилигрим даже вернулся к исследованиям, он разрабатывал новые заклинания – но осторожно, так, чтобы не ощутить на собственной шее тяжелую лапу цмока.

– Уютненько тут у тебя, – поморщился Руслан, разглядывая собранные в стеклянную банку птичьи косточки.

– Традиции предков бывают разными, – рассудил Пилигрим. – Тебе сейчас не об этом думать надо. Твою физиономию знает каждый градстраж Минска. И я не удивлюсь, если обычной милиции какую-нибудь ориентировку передадут. С этим нужно что-то делать.

– Ну, парик могу надеть…

– Ага. А еще – дамское платье и сразу бежать в сторону границы.

– У тебя тут и дамское платье есть? – показательно удивился Руслан.

– Даже если бы было, оно бы тебя не спасло. Градстража ищет тебя на трех уровнях: внешности, запаха и энергии. Чтобы тебя не посадили, нужно менять всё.

Соловей-разбойник наконец перестал изображать невозмутимость:

– И как это сделать?

– Да есть тут один вариантик…

Пилигрим прекрасно знал: такой заговор, даже с использованием артефактов, отнимет многовато энергии. В нынешних обстоятельствах это не очень хорошо, но что поделаешь? Здесь или делать полноценно, или даже не пытаться.

Он начертил мелом на полу ведьминский круг, заставил Руслана войти туда, протянул деревянный амулет на тонком кожаном шнурке.

– Это что? – поинтересовался соловей-разбойник, осторожно касаясь пальцами гладкого черного дерева.

– Мореный дуб из белорусских болот. Стало понятней?

– Нет. Зачем он нужен?

– Потому что так надо. Надевай давай! Этот амулет будет держать твое новое обличье. Снимешь его, только если нужно будет развеять морок. Но есть нюанс: это делается один раз. Как только магическая маска с тебя слетит, вернуть ее не смогу даже я. Рассматривай это как аварийный выход.

– Яс-с-сно, – протянул Руслан, однако амулет все же надел. – Что за маска хоть?

– Увидишь.

– А права голоса у меня нет?

– И не было никогда.

Раз уж Пилигриму пришлось тратить на такое энергию, поквитаться он готовился хотя бы выбором маски. Впрочем, была в этом не только маленькая месть. Сам Руслан наверняка выбрал бы что-нибудь брутальное – и попался на этом. А тут требовалось обличье, в котором бывшие коллеги соловья-разбойника никогда его не узнают.

Вдоль линии Пилигрим разложил полудрагоценные камни и редкий болотный янтарь – такие артефакты лучше всего накапливали энергию. После этого ведьмар поджег туго скрученный пучок полевых трав, наполнивший комнату ароматным сизым дымом. Раньше, когда он проводил похожие ритуалы, прибегала соседка, порой с милицией, и обвиняла его в том, что он «курит тут всякое и квартиры жжет». Но после того, как выяснилось, что Пилигрим трезв и пироманьяком не стал, она наконец оставила его в покое. Так что теперь можно было работать, не опасаясь настойчивого стука в дверь.

Полевые травы медленно тлели, то и дело вспыхивая рыжими искрами. Дым извивался в воздухе кольцами, будто танцуя. Постепенно его завеса становилась все