бы вышибла его со всей силы и выпрыгнула на ходу, не боясь переломать все кости, лишь бы не проводить в этом тесном пространстве ни одной лишней секунды.

Она протискивалась между телами, пытаясь проникнуть в конец автобуса.

И, на удивление, поиски увенчались успехом.

В самом конце, вцепившись в поручень, стоял Никита.

— Эй! — выкрикнула она, проталкиваясь к нему. — Никита!

Он медленно повернул голову. Эта встреча не вызвала у него никакой реакции.

— Что происходит? Как ты здесь оказался?

Снова ни единой эмоции.

— Не молчи! — Ее раздражает этот жалкий вид.

— Это конец… — прошептал он.

— Что? В каком смысле?

— Мы проиграли… Они нашли нас…

Он отвернулся. Никаких конкретных объяснений от него ждать не стоит. Его отчаянный вид не сулит ничего хорошего. Хотя и без лишних слов всё понятно, но Соф не может этого осознать. О каком конце он говорит? Что вообще значит конец? Их всех убьют? Посадят в тюрьму?

Но ясно одно. Теперь ее судьба ей не принадлежит. Всё, что будет происходить дальше, не в ее власти. Выбраться из этого автобуса невозможно, а если попытаешься, то, скорее всего, получишь пулю.

Она ощущала себя скотом, которого везут на убой. И, судя по всему, ни о какой гуманности речи идти не будет. Их заживо бросят в мясорубку, вместе с другими вперемешку. Никто им не поможет, и никто этого не осудит.

Мрачный транспорт остановился. Спустя несколько секунд пассажирская дверь заскрипела сервоприводом. Люди стали выходить по одному наружу.

Улица. В глаза бросается некий фон. Сразу и непонятно, что это монументальная стена. Высотой около тридцати метров. Она простирается вокруг того самого закрытого района. Серый металл, тысячи проводов, извивающиеся трубы и… дверь. На фоне таких размеров она выглядит очень странно. Словно крошечная дверца в каюту огромного железного контейнеровоза.

Толпу собрали в шеренгу и повели к двери. За ней — ничего особенного. Те же самые дома и улицы. Когда-то здесь кипела обычная жизнь. Но теперь это место выглядит как военная база. Огромное количество вооруженных людей. Обезличенные солдаты, различная спецтехника, усеянная непонятными устройствами, антеннами и проводами.

Виднеются и другие кучки заключенных. Таких же бедолаг, которым не повезло оказаться здесь.

Ей пришлось пройти через множество унижений. Бесконечные обыски, грубое отношение, пинки и толчки. Вся эта атмосфера напоминала самую настоящую колонию строгого режима. Чем, скорее всего, это место и является. Она потеряла Никиту из виду. Он затерялся на распределительном пункте. Там людей разделяли на небольшие группы и разводили по разным частям комплекса.

Соф пришлось сдать свою одежду. Каким-то чудом досмотрщик упустил из виду кепку у нее на голове. Слишком большой наплыв людей, не за каждым уследишь, наверное. Она и сама не сразу заметила: кепка будто стала частью ее тела. Нельзя позволить, чтобы кто-то ее отобрал.

На замену простым джинсам и кофте пришла униформа. Плотная колючая ткань. Чем-то похоже на спецодежду электромонтеров. Унылый, серый цвет.

Затем они прошли через одну из улиц. Когда-то жилые дома стали здесь пристанищами для специальных служб. По соседству с ними стояли свежепостроенные ангары. Они и будут выступать в качестве местного жилья.

Внутри — камеры с решеткой. Самая настоящая тюрьма.

Для многих такой исход был шоком. Мало кто ожидал, что окажется в подобных условиях. Недовольным было предложено заткнуться. А тем, кто слушаться не хотел, пришлось иметь дело с кулаками и резиновыми дубинками. Их толпу завели в центр этого помещения.

— П-с, Соф… — шепнул кто-то очень близко.

Соф шокированно переглядывалась. Вокруг — лишь унылые лица незнакомцев.

— Я здесь…

И только сейчас рядом с собой она увидела улыбку молодого парня. Слава. Тот самый паренек, с которым было проведено несколько приятельских прогулок. Соф уже успела позабыть об этом.

— Как ты здесь оказалась?

У нее вопросов не меньше.

— Боже… — Она хотела его обнять, но он намекнул, что этого делать не стоит. Здесь подобное вряд ли разрешено. — А ты?

— Тебя что, били? — нахмурился он, заметив пару ссадин у нее на лице.

— Ну… Применили силу… А тебя за что?

Под правым глазом у него сиял фингал.

— Я не особо люблю слушаться, — он снова почему-то улыбнулся.

— Как ты сюда попал?

— Я здесь уже неделю… За уличный арт по головке не гладят. Им не понравились мои рисунки, представляешь? Они уже долго за мной гонялись. В итоге — два месяца работ…

— Отсюда же вроде не выпускают?

— Ну, так мне, по крайней мере, пообещали…

— Но тут же все новенькие, а ты почему здесь?

— Не все. Нас часто перемешивают. Так проще освоиться новичкам. Вполне разумное решение, несмотря на общий кошмар…

— И что будет дальше?

Внезапно в их разговор вмешался солдат.

— Заткнитесь!

Им пришлось послушаться.

Прозвучал скрипучий писк.

Перед ними открылись камеры. Решетки со скрипом сдвинулись в сторону.

— Заходим!

Каждого толчками завели внутрь одиночной камеры. Маленькая кровать. Раковина и унитаз. Никаких излишеств.

Соф вздрогнула от страха, когда дверь позади нее с грохотом захлопнулась.

Неужели это конец?

Здесь она осталась наедине с мыслями. В маленькой комнатке с холодным бетонным полом, тусклым освещением и старой скрипучей мебелью. Обстановка давит, словно пресс.

Это нереально. Как судьба могла завести тебя в подобное место? Ты никогда ничего плохого в своей жизни не делала. Разве это заслуженно?

Здесь ничего нет. Не за что зацепиться.

Соф оглядывается. Рассматривает исцарапанные стены.

Паника поглощает всё сильнее.

Ты не должна быть здесь!

План, на который она так надеялась, полностью рассыпался.

В порыве нарастающего ужаса она села на пол в углу, обняв колени.

На глаза наворачиваются слезы.

Она решила снять кепку, чтобы распустить волосы.

Этот головной убор пережил многое. Торчащие местами нитки, капли крови и грязи. Соф разглядывает кепку, и перед глазами всплывает Нат. Ведь это ее подарок.

Отсюда нужно выбираться…

— Подъем, пионеры!

Соф практически не спала. Застала, как группа нацгвардейцев во главе с Владимиром вошла в их корпус. Он громко хлопает в ладоши, зазывая заключенных выглянуть через решетки.

— Я понимаю, настроение у вас так себе… Но вы должны приносить пользу для общества. И чем больше пользы вы принесете, тем раньше отсюда выйдете.

Его слова не вызвали у людей никакой реакции. Никто в это не верит.

— Вам предстоит выполнять несложную работу. От вас не будут требовать невозможного. Это касается