Шестого июня 1998 года мы с министром подписали пятилетнее соглашение между МПС и администрацией Кемеровской области: предусматривалось двадцатипятипроцентное снижение тарифов на перевозку на любые расстояния угля, металлургического и другого сырья. Договорились и о бесплатном проезде детей шахтеров в дни летних каникул, точнее, в период с 25 мая по 5 сентября.

Уже в нулевые я открытым текстом сказал мэру Анжеро-Судженска: «Чего ждешь? Присвой Аксененко звание почетного гражданина города, он столько для вас сделал!» И делегация шахтеров потом вручила Николаю Емельяновичу в Москве почетную грамоту и свидетельство. У Аксененко было много наград, но этой он гордился по-особенному.

Олег Сысуев почетным гражданином Анжеро-Судженска не стал, хотя по-своему тоже старался помочь городу. Он еще раз прилетал в Кузбасс, привез с собой представителей двадцати министерств и, что гораздо важнее, причитающиеся по майскому протоколу деньги – задолженность шахтерам, дотации бюджетникам, кое-какую доплату пенсионерам.

Сколько можно было сидеть на рельсах? После всех принятых мер я предложил подписать итоговый документ между протестующими, представителем президента в лице Сысуева и администрацией области. Забастовщики еще раз аккуратно перечислили свои требования. Даже экологию не забыли: настояли, чтобы им доплачивали за жизнь в неблагополучных условиях. Грамотно изложили, выражая интересы не только шахтеров, а всего региона. Кстати, поясной коэффициент, надбавку тридцать процентов, которая сохранилась и сейчас, рабочие комитеты выбили именно тогда.

Последним пунктом в соглашении шло требование об отставке Бориса Ельцина. Его напечатали тем же шрифтом, что и весь текст, а потому оно ничем не выделялось. И Олег Сысуев, полномочный представитель президента, взял да подписал протокол. А следом за ним и я. Меня это требование вполне устраивало, а Олег Николаевич, видимо, недосмотрел из-за стресса.

Документ ушел в Кремль, где люди устали меньше нашего и прочитали бумагу не по диагонали. Что там началось! Борис Немцов, еще один вице-премьер, которого Москва командировала в бастующий Ростов представителем Ельцина, потешался над коллегой: «От нас с тобой, Олег, шахтерам проку мало, но я хотя бы не подписал отставку президента».

Сысуев пробовал было предъявлять мне претензии, но я никогда не скрывал, что уход Ельцина был бы лучшим решением для России, а о чем думал Олег Николаевич, подписывая документ, одному ему известно. Наверху он потом объяснял, что дело происходило ночью, в потемках, а хитрый Тулеев зажал его в углу, взял за горло и велел подписывать. Бумагу, естественно, затерли в кремлевских кабинетах, но через много лет она всплыла, и над Сысуевым опять стали подшучивать, вспоминая, как он вдвоем с Тулеевым отправлял Ельцина в отставку. К тому времени Олег Николаевич уже работал в Альфа-Банке у другого бывшего министра, Петра Авена. По-моему, и сейчас там служит. Тот казус обошелся для него без последствий.

Девятнадцатого июля 1998 года по Транссибу, главному ходу нашей страны, снова пошли поезда.

В общей сложности Кузбасс крепко держал Россию за горло месяца полтора.

О гибели сына и обретенном внуке

Вспоминая «рельсовую войну» 1998 года, не могу не сказать, что, возможно, именно она помогла мне пережить страшную личную трагедию. Накануне забастовки в автомобильной катастрофе в Ташкенте погиб мой младший сын.

Внезапная смерть Андрея разорвала привычный ход событий, многое перевернула в сознании, заставив перебрать по кирпичику прошлое, еще раз задуматься над вечным вопросом: зачем жить дальше, если не смог сберечь собственного ребенка?

Любая смерть – беда. Но в преждевременном уходе детей есть что-то дикое, противоестественное. Младшее поколение должно провожать в последний путь старшее, а не наоборот. Иначе нарушается заведенный природой порядок, все рушится и идет наперекосяк.

Не знаю, как я выдержал и не рехнулся. Повторяю, спасла «рельсовая война». Постоянно находился в цейтноте, надо было встречаться с людьми, обсуждать различные вопросы, вести переговоры, принимать ответственные решения. Голова находилась в работе, на личные переживания физически не оставалось времени…

Андрей рос отчаянным парнем. Энергия ключом била. Иногда – через край. Редкий день обходился без какого-либо происшествия. С раннего детства разбитым локтям и коленкам не было числа, а в друзьях ходил весь двор. После окончания школы сын по моему настоянию поступил в Тайгинский железнодорожный техникум, чтобы получить специальность машиниста электровоза-тепловоза. Я всегда считал, что мальчиков надо воспитывать без сантиментов, а в этом учебном заведении их держали в строгости. Когда Андрей начал работать, мне стали поступать тревожные сигналы о компании пацанов, с которыми он общался. Вроде бы ничего особо криминального, но, по отзывам, ребята подобрались не самые правильные. Я понимал: надо что-то делать, выдергивать сына из этой среды, пока до беды не дошло.

Когда Борис Ельцин назначил меня губернатором и мое имя зазвучало с экранов телевизоров, очнулись наши родственники в Узбекистане и Казахстане, с которыми я давно потерял контакт. Съездил в Ташкент, пообщался с родными – хлебосольными, гостеприимными, жаждущими общения. Решил, что в их окружении Андрей будет защищен от дурного влияния, настоял, чтобы сын отправился на учебу в столицу Узбекистана. Хотел как лучше, но понятия не имел, что Ташкент – город не только «хлебный», но и страшно криминальный.

После окончания каждого курса студентов отправляли на уборку хлопка. А это не самое легкое занятие. Да и для здоровья, как оказалось, неполезное. Поля обрабатывали с воздуха ядохимикатами, и после двух поездок на хлопок у сына развилась аллергия. Он принес в деканат медицинскую справку-освобождение, но там уперлись: отрабатывай или на следующий курс не переведем. А потом вопрос загадочным образом рассосался. Ларчик открывался просто: Андрей и еще несколько ребят заплатили за то, чтобы не ездить на уборку. И подобная восточная «мудрость» в решении вопросов процветала в Ташкенте на каждом шагу. Деньги доставались не с помощью честного заработка, а путем махинаций и хитростей. Все мои надежды на то, что Андрей научится в Узбекистане честной трудовой жизни, пошли прахом. А потом и вовсе случилось непоправимое…

Девятого мая 1998

Андрей возвращался с вечеринки в компании подвыпивших друзей. Очевидцы говорят, что машина летела на большой скорости. То ли зацепили кого-то, то ли наехали на препятствие, но автомобиль перевернулся. Из всех, кто находился в салоне, погиб только Андрей. Он сидел рядом с водителем, и на его место пришелся основной удар.

А дальше произошла большая подлость. Выжившие, в числе которых был и наш родственник, переложили тело Андрея на водительское место. Будто он был за рулем, и авария случилась по его вине. Дескать, погибшему уже все равно. А ведь считались лучшими друзьями… Правда вскоре вскрылась, парни сами обо