Шрифт:
Закладка:
– С тобой все в порядке?
– А почему со мной что-то может быть не в порядке?
– Не знаю. Ты не отвечаешь на мои звонки. Полагаю, что-то не так?
– Я просто была занята, – говорит Лея, пожимая плечами.
– Да, но…
Тьфу, он не в состоянии объяснить ей, насколько важно сейчас работать вместе и быть заодно. Время уходит, и Лея понимает это так же хорошо, как он.
– Ну, давай же, помоги мне.
Хенрик искоса поглядывает на Лею. Она сияет в солнечных лучах, и Хенрика обуревают чувства, которым он не может противостоять.
– На что ты уставился?
– На тебя.
– С чего вдруг?
– Не знаю. Извини. Я просто хочу, чтобы мы… начали все сначала. Это же возможно? Я правда раскаиваюсь из-за…
Лея фыркает и выуживает из сумки пачку сигарет.
– Будешь?
– Нет, спасибо.
– Ах, ну да, ты же спортсмен.
Она зажигает сигарету и смотрит на небо.
– Давай отвлечемся от того, что я тебе соврал и вел себя по-свински. Насколько я понимаю, тебя раздражает, что я не разделяю твоего мнения о Густаве и Каролине. Честно говоря, я считаю, что мой анализ ситуации более нейтрален, чем твой. Я не рассматриваю Каролину как женщину, а Густава как гангстера – я вижу в них просто людей. Возможно, тебе стоило бы шире смотреть на вещи.
Лея поднимает бровь и смотрит на Хенрика как на идиота.
– Что ты о себе возомнил? Ты вообще когда-нибудь слышал слово «смирение»?
– Прости?
– Ты до фига вещей не понимаешь, они просто не укладываются у тебя в голове.
– Послушай, только потому, что у нас разный взгляд на это дело…
– Ты белый привилегированный мужчина, который не может понять, что значит принадлежать к меньшинству или быть женщиной. В каком-то смысле я понимаю Каролину, которая говорит, что чувствует себя здесь уязвимой. Город раздирает сегрегация. Здесь сосуществуют два параллельных мира, находящихся очень близко друг к другу. В Мальмё есть «солнечная сторона улицы» и есть «изнанка жизни».
– И какому из миров принадлежишь ты?
Огонек сигареты вспыхивает ярче, когда Лея делает затяжку.
– Не скажу, – говорит она и впервые за долгое время улыбается Хенрику. – Ты же, помимо всего прочего, был известным футболистом и должен понимать, что мне все давалось не так просто. Ты ни черта не знаешь. Ты просто наивен, если полагаешь, что можешь приехать сюда и толкать речи об этом твоем анализе, который опирается на опыт, полученный на маленькой убогой площадке, где носятся за мячом несколько белых тестостероновых качков, которым неоправданно много платят.
Хенрика распирает злость. Лея совершенно не понимает, о чем говорит, и все это звучит дико пафосно, учитывая, что она выросла в богатой и любящей семье, а он все детство пытался уворачиваться от железных кулаков отца.
– Ты все сказала? – спрашивает Хенрик и сжимает челюсти.
– Да, если ты понял, что не можешь диктовать здесь что и как. И хватит уже пытаться спасти меня от моей мелкой ошибки. Мне не нужно, чтобы обо мне кто-то заботился. Мы просто коллеги. И все.
Хенрик не успевает ничего возразить, потому что Лея переходит к другой теме:
– Я была у Габриэллы. Она должна решить, придется ли поручить тебе другое задание, пока ведется расследование. Вполне вероятно, что по его окончании тебя уволят из полиции. Каким идиотом надо быть, чтобы взять на себя вину за Лукаса Бека?
– Просто решил, что ответственность была на мне, – он пожимает плечами и вдруг понимает, откуда вся эта злость.
– Ты опять соврал. Это же я его обыскивала, а не ты.
– Это была моя ошибка. Если бы ты мне доверяла, ты бы…
– Как я смогу тебе когда-нибудь доверять? Как тебе вообще кто-то может доверять? Надеюсь, твоя жена знает, что не стоит этого делать.
Лея затягивается и принимается разглядывать свои бирюзовые ногти.
Хенрик не знает, что на это ответить. У него в семейной жизни хватает проблем, и он не намерен их обсуждать. С Кариной он всего один раз переспал в Барселоне, по пьянке. А через несколько недель она объявилась с известием, что беременна. Хенрик решил, что должен взять ответственность за ребенка, и предложил Карине переехать к нему на виллу. Сегодня у них две чудесных дочери двадцати и восемнадцати лет. Они, в общем-то, жили хорошо все эти годы, но не было ни одного дня, чтобы Хенрик втайне не задумывался о том, как сложилась бы его жизнь, если бы он женился на ком-то, кого действительно любил. Если бы его соединила с женщиной безумная влюбленность, а не чувство ответственности.
– Знаешь, мне плевать на то, что ты один из лучших следователей в Швеции. И чихать я хотела на твою прославленную интуицию. Я не хочу знать, из-за чего тебя перевели в Мальмё. Я поняла, что есть люди, которые тебя выгораживают, хотя ты явно сильно налажал, потому что я знаю, почему ты был вынужден уйти из футбола. Вы с Густавом одного поля ягода. Именно поэтому ты его защищаешь. Это ваш чертов мужской мир! – говорит Лея и отбрасывает сигарету. – Не думаю, что нам есть еще что обсуждать. Я возвращаюсь вниз.
– Подожди, – говорит Хенрик и берет ее за плечо, чуть не обжигаясь о горячую кожу. – Прости.
Не говоря ни слова, Лея оставляет его в одиночестве.
Хенрик глубоко вздыхает и смотрит на тлеющую сигарету. Он старается заглушить чувства, которые обуревают его. Нельзя позволить им захватить его. В некотором смысле Лея права, Хенрик это понимает. Но вообще-то она не знает о нем ничего.
Каролина
Звук, доносящийся из холла, становится все более отчетливым, и теперь Каролина видит чью-то тень. Телефон лежит слишком далеко, она не успеет позвонить в полицию. А вдруг это вернулись похитители, чтобы снова увезти ее? Или это Хасиба? Сердце колотится в груди.
– Ида?
Каролина расслабленно выдыхает, видя, что на кухню заходит ее подруга.
– Почему ты так крадешься?
– Извини, я не хотела тебе помешать. Дверь была открыта, я услышала, что ты чем-то занята, так что… Прости. Я правда не хотела тебя напугать.
– Ничего страшного, – говорит Каролина и опирается на раковину.
– Что здесь произошло? – спрашивает Ида, оглядывая царящий на кухне бардак.
Каролина смотрит на пол, заваленный вещами, которые она повытаскивала из ящиков.
– Я искала… Впрочем, не знаю.
Она трет лицо и борется с головокружением.
– Дорогая моя, – говорит Ида, заключая
