Шрифт:
Закладка:
Ей слишком стыдно.
Иногда она сдавалась и звонила маме. Но редко. Вообще-то, мама – последний человек, перед которым Каролине хотелось бы признавать свои неудачи и поражения, но другого нет. Кроме разве что Иды, но и она бы ни за что не поняла ее.
По мнению Густава, Каролина не может никому доверять и нет никого, кому она была бы небезразлична. С тех пор как она переехала в Мальмё, ее одиночество только росло и росло.
«Лучше быть одной, чем вместе с кем попало» – так она обычно уговаривает себя, но в принципе проблема в том, что Каролина неспособна никого подпустить слишком близко и сохранить видимость благополучия. Это отнимает слишком много сил.
Людям она кажется общительной, ее часто приглашают на приемы и разные мероприятия. Главным образом для того, чтобы заполнить культурную нишу, или потому, что хотят, чтобы она купила их продукцию и запостила фотографии с их логотипом.
Каролина пытается выпрямить шею, чтобы стало легче дышать.
Счастье Густава сводится к стремлению к идеальной жизни, и Каролина – всего лишь деталь в этой мозаике. Стройная красивая блондинка, которую легко можно поменять на другую такую же. Как могла она так унизить себя?
Что за черные мысли. Надо купить новые лекарства и подумать, кому позвонить.
Густав одержим идеей, что он должен иметь и использовать только «правильные» вещи, бренды, людей и быть лучшим во всем. В начале отношений с Каролиной он обращался с ней, как с принцессой. Несколько лет спустя он попросил ее бросить работу, стать менее заметной, менее яркой, хорошей мамой, хозяйкой дома, женой… Густав часто жаловался: на то, что с ней скучно, что из их отношений ушла искра, что Каролина уничтожила их. Она пыталась поступать правильно, но выходило только хуже. Она действительно верила в эту сказку, она все вложила в то, чтобы про них можно было сказать «и с тех пор они жили счастливо».
Должно быть, Каролина задремала, и теперь ее будит звук автомобиля, проезжающего через ворота. Реальность постепенно возвращается, и Каролине хочется остаться в своих мечтах. Она щиплет себя за щеки и сосредотачивается, прежде чем встать и пойти обратно в дом.
– Густав? – зовет она в дверях.
Тишина. Его кошелька и ключей нет на месте. Каролина идет на кухню и звонит Густаву – ей нужно понять, какое у него настроение, чтобы успокоить нервы, но он не отвечает.
Вдруг она замечает, что ей пришло сообщение от свекрови. Чтобы открыть его, Каролине приходится собраться с силами, но от злобных комментариев это все равно не защитит.
«Что ты наделала?»
Как она смеет такое писать? За эти годы Хасиба много раз пыталась избавиться от Каролины и не сдастся, пока не заполучит сына и внучек в свое полное распоряжение. Отношения стали портиться с того дня, когда Каролина во второй раз возвращалась из роддома. Хасиба без предупреждения явилась к ним домой и взяла из рук Каролины Вильму. Никаких вопросов о самочувствии после болезненных родов, во время которых пришлось прибегнуть к кесареву сечению. А когда у Каролины так и не появилось молока, свекровь застыдила ее злобными комментариями о том, что та никуда не годная мать. Густав считал, что Каролина преувеличивает и что она должна испытывать благодарность, ведь у Вильмы есть бабушка, которая готова приехать в любой момент, если Каролина плохо себя чувствует. В конце концов Каролина потеряла радость жизни и перешла на антидепрессанты.
Должно быть, у Густава был второй телефон, думает Каролина, перерывая шкаф за шкафом на кухне. Услышав шум в коридоре, она резко поворачивает голову. А вдруг сейчас к ней подбегут Астрид и Вильма и бросятся ей на шею?
– Кто там? – кричит Каролина и чувствует, как по телу бегут мурашки.
Тишина. Каролина стоит совершенно неподвижно. Вдруг раздается скрип. За дверью кто-то есть. Страх ядом разливается по жилам.
– Кто там? – шепчет Каролина, прижимаясь к двери и пытаясь унять сердцебиение.
Киллер
Когда Хенрик вечером возвращается в управление, остальные в гробовой тишине сидят за рабочими столами и жуют бутерброды. Кажется, никто даже не заметил, что он вошел.
– Я пытался до тебя дозвониться, – говорит Хенрик Лее, подойдя к ее столу. – Почему ты не отвечаешь на мои звонки?
– Я была занята, – отвечает она и тянется рукой к наполовину выпитому стакану с соком.
Хенрик смотрит, как она пьет зеленую жижу и стучит по клавиатуре. У них сложились напряженные отношения, он это понимает, но надо же как-то двигаться дальше, обсуждать разные точки зрения, не рискуя вызвать у Леи приступ гнева. Главное ведь – расследование, а все остальное сейчас не так важно. Что было, то было, и сейчас надо, чтобы Лея отложила в сторону все, что не относится к делу.
Не находя выхода из ситуации, Хенрик садится на свое рабочее место и смотрит на доску в поисках возможной новой информации. Но все записи выглядят так же, как когда он уходил из кабинета.
Сидящая на своем стуле Мария с трудом меняет позу и упирается ладонью в поясницу.
– Я созвонилась… ох, черт… с врачами, которые лечили девочек, когда у одной было сотрясение мозга, а у другой перелом руки. Договорилась о встрече на завтра, – сообщает она, тяжело дыша.
– Хорошо, – говорит Хенрик и думает, что, судя по животу, рожать Марии предстоит уже очень скоро. – Тщательно расспросите, не было ли у кого-нибудь хотя бы малейших подозрений, что травмы были получены неслучайно, но не принимайте это близко к сердцу. И не перенапрягайтесь. Какой уже месяц?
Хенрику совестно, что он не поинтересовался раньше.
– Седьмой.
– Первый ребенок?
– О боже, нет. У меня двое подростков. Этого маленького сорванца мы не то чтобы планировали, но все равно очень рады, конечно, – улыбается Мария.
Лея берет свою сумку, встает и идет к двери.
– Ты куда? – спрашивает Хенрик.
– Мне нужно на воздух, – отрезает она и хлопает дверью.
Хенрик качает головой и следом за ней выходит в коридор. Он успевает войти с ней в лифт как раз в тот момент, когда двери уже закрываются.
Не глядя на него, Лея нажимает на верхнюю кнопку, и они едут в неприятной тишине этаж за этажом. На Хенрика это не похоже, но он не знает, что сказать.
На последнем этаже они выходят, Лея подходит к двери
