– Меня зовут Жасмин. Я операционный менеджер.

Хенрик показывает удостоверение и вкратце описывает свое дело.

– Извините, у меня немного липкие руки, – говорит она, вытирая ладони о красно-белый клетчатый фартук. – Мы всю еду готовим сами. Сегодня будут тефтельки с картофельным пюре. Вы не голодны?

– Нет, спасибо.

– Пойдемте присядем, – приглашает Жасмин и идет к обеденному столу в одной из игровых комнат.

Стены обклеены разнообразными более или менее умело нарисованными рисунками.

– Астрид и Вильма ходили в наш сад с двухлетнего возраста, – говорит Жасмин. – Замечательные девочки. Простите… – прерывается она, вытирая выступившие слезы. – Это так ужасно. Вы думаете, они живы?

– К сожалению, я не имею права отвечать на такие вопросы.

Жасмин смотрит на руки, лежащие на коленях.

– Когда вы видели их в последний раз? – спрашивает Хенрик.

– В середине июня их забрали на каникулы. Для Вильмы это был последний день в саду, потому что она в этом году идет в школу, но Астрид должна была сегодня вернуться.

Жасмин сплетает пальцы в замок и крепко сжимает губы.

– Как девочки чувствовали себя перед каникулами?

– Хорошо. Как мне кажется. Вообще, они очень воспитанные девочки. Веселые, умные и внимательные. Их любят друзья. И развитие у них идет ровно так, как должно.

– Какое представление у вас сложилось об их родителях?

– Даже не знаю, что сказать, – Жасмин пожимает плечами. – Я очень редко видела Густава. Приводит и забирает дочерей всегда Каролина, а она очень сдержанная. Не знаю, может, так и бывает со знаменитостями, но иногда она разговаривает с нами почти невежливо. Ужасно говорить это сейчас, но я думаю, вам важно знать все.

– Совершенно верно, – кивает Хенрик, отмечая про себя, что, видимо, имеет дело с психологом-любителем.

– Иногда она общается очень мило. Ее трудно понять, мы из совершенно разных миров. Но она изменилась, это отметили все сотрудники. В последний год она стала злее, огрызается на детей, и мы заметили, что это повлияло и на девочек. Они стали меньше радоваться. По утрам у них не меньше часа уходит на то, чтобы начать играть с другими детьми. Они охотно забираются вместе вот на этот диван и читают тоже вместе.

Хенрик бросает взгляд на пустой деревянный диван, а воспитательница продолжает свой рассказ.

– Астрид начала писаться, и я думала, что это, возможно, из-за того, что в семье ожидается прибавление, но я не знаю. Вильма очень старательная и сразу же выходит из себя, если что-то не получается идеально… Да, и они очень хотят, чтобы их обнимали, у них большая потребность в близости. Пойдемте, я вам кое-что покажу.

Жасмин встает и подходит к стене, покрытой рисунками.

– Весной дети делали вот это, – говорит она и показывает на два бумажных цветка с надписями на каждом лепестке. – Мы говорили об эмоциях. Как можно демонстрировать чувства и как о них говорить. Я расспрашивала детей о том, что их радует. Мы называем это цветком радости.

Хенрик наклоняется к красному цветку и ищет лепестки с ответами Вильмы и Астрид.

Астрид: «Я радуюсь, когда со мной играет бабушка Биргитта».

Вильма: «Я радуюсь, когда мама обнимает меня и мы вместе играем».

– А это цветок грусти, – поясняет Жасмин и показывает на цветок с черными лепестками. – Мы говорили о том, что расстраивает детей.

Хенрик снова ищет ответы Астрид и Вильмы.

Астрид: «Мне плохо, когда мама и папа ссорятся».

Вильма: «Мне плохо, когда мама плачет».

– Другие дети отвечали, что им плохо, когда они ушиблись или кто-то из детей ударил их, или отобрал игрушку, или разорвал их рисунок.

Вокруг цветов развешены рисунки с сердечками и узорами, которые нарисовали дети. Все сливается в сплошную кашу. Хенрик переводит взгляд на групповую фотографию. Астрид и Вильма сидят на полу и держатся за руки.

– Похоже, они очень дружат.

– Да, это так. Они редко ссорятся. Собственно говоря, они вообще не ссорятся с другими детьми, скорее, они избегают конфликтов и легко пугаются. Как будто они напряжены и ждут, что произойдет нечто страшное. Я пыталась работать с ними, но, по-моему, дела шли все хуже.

– Как вы думаете, почему?

– Не знаю, но девочек, вероятно, что-то беспокоило.

– Думаете, им было плохо дома?

– На этот вопрос я не могу ответить.

– Вы видели у них какие-то травмы?

– Нет. Впрочем… Астрид полгода назад сломала руку, упав дома. У Вильмы было сотрясение мозга и небольшие синяки, но такое случается с большинством детей. Хотя погодите, кое-что произошло за несколько дней до того, как их забрали на каникулы.

Хенрик поднимает бровь.

– Густав должен был забрать девочек в четыре часа. В половине пятого я позвонила ему, и он сказал, что у него возникли срочные дела, а детей заберет Каролина. Тогда я позвонила ей, и она взбесилась и отказалась приехать. Само собой, я объяснила ей, что кто-нибудь должен отвезти девочек домой. Наш сад закрывается в пять. Но она так и не появилась.

– И что же вы сделали?

– В конце концов я отвезла их сама и передала Каролине, которая все еще злилась.

– На вас?

– Не знаю, но девочки занервничали. Помню, у меня из-за всего этого разболелся живот.

Поблагодарив, Хенрик возвращается к своей машине. Оттуда он отправляет Марии сообщение, в котором просит проверить медицинские карты девочек. Ему нужно знать все о сломанной руке Астрид и сотрясении мозга у Вильмы. И необходимо поговорить с Леей.

Каролина

Она просыпается на насквозь мокрой подушке. Засыпая, Каролина снова видит кошмарный сон, в котором она носится по их горящему дому и борется за свою жизнь и за жизнь дочерей. Но огонь разгорается все сильнее, и в ушах стоит звон…

В спальне задернуты темные шторы, и Каролина слышит дыхание Густава. Она лежит абсолютно неподвижно и притворяется спящей. Включается лампа, Каролина зажмуривает глаза и сворачивается калачиком под одеялом.

– Я сделал кофе, – говорит Густав. – Правда, прекрасно поспать после обеда?

Каролина медленно открывает глаза и встречается взглядом с Густавом, на лице которого она ничего не может прочесть. Он садится рядом с ней на край кровати и гладит ей волосы.

– М-м-м, – бормочет она и выдавливает из себя улыбку, садясь и подкладывая под спину подушку.

Рубашка тоже насквозь мокрая.

– Что-нибудь случилось, пока я спала? – спрашивает Каролина, ища взглядом мобильный.

– Ничего нового, – вздыхает Густав. – Как ты себя чувствуешь?

Он гладит ее по щеке и скользит рукой ниже, останавливается на шее и обхватывает затылок.

– Я бы никогда не причинил вреда девочкам, ты ведь знаешь, да?

Она кивает.