Шрифт:
Закладка:
Мой сын прошел начальный курс плавания — целых три раза от начала до конца. На последнем занятии мне всякий раз выдавали зеленую бумажку, на которой было написано: мамочка Майлза, ваш сын с трудом держится на воде, он может задерживать дыхание только над водой, и если он останется без присмотра, то пойдет ко дну, как сдувшаяся шина, — и они улыбались, и я улыбалась, и Майлз сиял от счастья, и мы шли домой и ели «Орео», и я вручала ему очередной свой кубок.
Когда я сама учу его плавать, он цепляется за меня, как маленькая морская обезьянка, пока я не разрешу ему снова надеть полную амуницию.
Всё дело в его голове.
Он не хочет опускать голову под воду. Когда я спрашиваю его почему, он с опаской отвечает:
— Потому что вода зальется ко мне в нос и уши и протечет прямо в мозг. Вот.
Я долго на него смотрю. Он не сдается.
— Понятно, — я киваю. — А откуда ты это взял?
Он довольно уверенно говорит:
— Из «Гарри Поттера».
Будь ты проклят, очкастый болван.
Я мгновенно понимаю, о какой сцене из «Гарри Поттера» идет речь. Это из фильма «Гарри Поттер и Кубок огня», где пятеро студентов соревнуются за Кубок Трех Волшебников. В одном из испытаний нужно нырнуть в озеро и спасти плененных друзей и любимых, которых под водой удерживают страшненькие маленькие русалки с трезубцами. Каждый участник должен придумать волшебный способ дышать под водой, иначе придется умереть вместе с захваченными в плен близкими: вода заберется в нос и уши и погубит мозг, если не изобрести какое-нибудь подводное приспособление. Фестиваль тотальной детской смерти, если не выдумать, как дышать под водой. Невилл Долгопупс, увлеченный растениями и зверями ботан с зубами-лопатами, дает Гарри волшебные «жабросли». И у парня отрастают временные жабры и перепонки на руках и ногах.
Господи. Кто вообще придумал это материнство?
Я смотрю на Майлза. И говорю:
— Майлз, ты же видел, как мама плавает и плавает в бассейне по дорожкам…
— Да, — он церемонно смотрит в пол.
— Ну вот, вода никогда не попадала мне в мозг. Ни разу.
Он поднимает на меня взгляд. Вполне серьезный. По глазам видно, что сочиняет ответ. Он философ, этот парень, так что я уже знаю, что ответит он достойно. Он превзошел бы весь Хогвартс.
— Ну, давай послушаем, — говорю я.
— Тогда, наверное, у тебя был водяной динозавр. Динозавр, который сажал тебя на спину, когда ты была маленькая и боялась воды, и потом динозавр нырял под воду и учил тебя, как плавать, потому что динозавр любил тебя, а ты любила динозавра, и случилось волшебство.
Конечно, волшебство. Как в «Моем домашнем динозавре».
Проклятое американское детское кино.
В тот год, когда мне было семь, в прокат вышли «Коты-аристократы», «Пеппи в стране Така-Тука» и «Король гризли». И никто не умирал от воды, попавшей в мозг. Хотя погодите. «Приключение „Посейдона“» 1972 года. Фильм, который держится на роли Шелли Уинтерс. Меня до сих пор пробирает до мурашек. И это печальная история. Кажется, после сеанса я рыдала около часа. По-моему, нам даже пришлось уйти из кинотеатра. И отец вроде бы сказал: «Если ты хочешь плакать как маленькая, кино не для тебя. Ревы сидят дома. Ради всего святого». Стуча рукой по рулю. Мама смотрела в окно в своем бесконечном безразличии. Сестра отчасти жалела меня, а отчасти радовалась, что на этот раз семейный гнев обрушился не на нее.
Вспоминая об этом, я думаю, что, за исключением плавания, во многом, многом в своей жизни оказалась слабачкой. В том, как вела себя на публике, например — то есть совсем ужасно. И во многом другом тоже. В езде на велике, допустим. Абсолютный провал. До сих пор слышу: «Проклятье! Каждый ребенок в нашем квартале умеет кататься на велосипеде, кроме тебя. Может, ты умственно отсталая, или что?» А я кручу и кручу педали, невесомая и бестолковая, как ветер, девочка-ничто.
Мы с Майлзом провели в бассейне кучу времени.
Он не опускал голову под воду.
Я по-спортивному наматывала круг за кругом.
И всё же у нас есть первые успехи. Поскольку я теперь водяной динозавр, он охватывает мою шею руками — почти удушающий прием, — и, хватая ртом воздух, чтобы хоть как-то дышать и говорить, я плыву, а потом предупреждаю: «Окей, а теперь ныряем», — и мы опускаемся на опасные глубины городского бассейна. Он крепко зажимает нос — вот-вот оторвет.
А потом мы едим разноцветных жевательных червячков, вот так. Даже не думайте погружаться, если не запаслись червячками.
Мой отец так и не научился плавать.
ВОДА
На побережье Орегона есть местечко под названием Гленеден-Бич. Между Линкольн-Сити и Ньюпортом, двумя туристическими городами. Главная достопримечательность Гленеден-Бич — более или менее популярный курорт Салишен. Он расположен над небольшим заливом с соленой водой и эстуарием. За ними — океан. В Салишене находится знаменитое поле для гольфа, на котором я даже играла. В детстве. Нас вывозил туда отец. И эти поездки были единственным, что у нашей семьи получалось неплохо.
Не знаю точно, почему это срабатывало, но я видела, как отец сидел на балконе отельного люкса и смотрел на океан. На погнутые ветром деревья. На птиц. На меняющийся над водой свет. Отец выглядел умиротворенным.
На территории курорта был отличный бассейн и джакузи. Мама, папа, сестра и я — прямо как семья — плескались там часами. Мама, чье лебединое тело вдруг становилось невесомым, плавала по всему бассейну боком и смеялась как девочка. Мы с сестрой бесились, как все дети: прыгали в воду и выныривали, брызгались, плавали наперегонки, топтались на месте и ныряли за монетками. Несмотря на разницу в возрасте. Отец заходил в воду по бедра, по грудь, а то и по шею. Чувствовал себя в безопасности, только когда ноги касались дна. И хотя он добирался только до середины бассейна, избегая глубины на противоположной стороне, выглядел счастливым. Пять лет подряд мы наезжали в Салишен, пока сестра не покинула дом.
Конечно, это не просто курорт. Салишские языки относятся к семье индейских языков Тихоокеанского Северо-Запада. Их отличает флективность — развитое словоизменение, а еще удивительные стечения согласных. Одни салишские языки вымерли, другие — на грани исчезновения. Девочкой я ничего об этом не знала. Но само слово «Салишен», в отличие от прочих,
