Шрифт:
Закладка:
Мне конец.
Мне просто конец да такой лютый, что и врагу не пожелаешь.
Чаща неуязвима. У нее нет слабых мест. И у ее армии слабых мест тоже нет. И все эти сотворенные чащей кусты, деревья и ползучие ядовитые лианы – им не страшны ни магические атаки, ни клыки звериные, ни огонь.
Я не ожидала, что у Гиблого яра чаща сохранила такую силу!
И я не ожидала, что эта чаща окажется еще и весьма умна.
Она не последовала за охранябушкой, иначе бы он не продвинулся так далеко. Она не стала вмешиваться в мою битву с нежитью, потому что не сочла меня губительной опасностью. Но как только я выдала свою принадлежность к лесным ведуньям – оказалась тут мгновенно. И с единственной целью – уничтожить.
Обезумевшая, отравленная скверной многовековая и крайне умная чаща против одной очень глупой молодой ведьмы, из которой и лесная ведунья тоже вышла не самая умная.
Я стояла, сжимая дрожащей ладонью клюку, и понимала – мне не справиться. Переведенная в боевой режим чаща от меня и клочка не оставит, она меня попросту уничтожит. Причем с особой старательностью.
Плюс – волков моих не тронет.
Минус… от меня и мокрого места не останется.
Вот же влипла.
Поднялась медленно, напряженно глядя на темный силуэт сотворенной из переплетенных лиан огромной лесной кошки. Размером эта кошка не превосходила волков моих, магией усиленных, да только взгляд прищуренных глаз зелено-фиолетовых намекал недвусмысленно, что ей хватит одного шевеления коготком, чтобы уничтожить и меня, и мое войско, и даже эту призванную защититься от нежити воду с серебром смешанную.
Несколько секунд я молча смотрела на чащу, осознавая весь масштаб опасности, перед лицом которой я очутилась.
Ведьма на моем месте дала бы деру, но не факт, что спаслась бы.
Лесная ведунья… тоже дала бы деру и тоже не факт, что спаслась бы.
А я себя почувствовала ни рыбой, ни мясом, а так, недоразумением сплошным. Но одно преимущество у меня все же было – моя чаща. А у моей чащи при всей ее неуязвимости имелся один пунктик, на который завсегда можно было воздействовать.
И…
Терять мне было уже нечего.
Но вот проверить кое-что следовало незамедлительно.
Осторожно ударила клюкой оземь, кидая зов хозяйке леса этого, какой бы она ни была – живой али нежитью. И от движения моего подобралась чаща, словно кошка к прыжку готовясь, зашипели кусты терновые, ядом покрываясь, задрожала вода сверкающая, что теперь была не защитою, а так просто – средством освещения.
Но свой ответ я получила – не было у Гиблого яра хозяйки. Ни живой не было, ни мертвой. Так что чаще можно было врать внаглую.
К наглому вранью я и приступила:
– Чаща Заповедная, – сказала негромко, но в мертвой тишине голос прозвучал оглушающе, – ты уж прости за вторжение и за визит несогласованный тоже прости, но тут дело такое…
Я медленно положила ладонь на живот, которого вообще не было, и сообщила:
– Ребеночек у меня скоро народится.
И замерло войско неуязвимое. Змеи-лианы раскачиваться перестали. Деревья-ходоки застыли. Кусты терновые шипы ядовитые в себя втянули.
Несколько секунд тишина висела жуткая, а затем прямо передо мной, между мной и стеной светящейся призванной воды, пророс росток, из него лепесток, из того поднялась, сплетаясь из ветвей и лиан Заповедная чаща Гиблого яра такая, какая есть, без призрачных форм и кошачьих изгибов.
Ох, и страшна она была…
Я свою голозадую ругала частенько, но моя была миленькая и родненькая, а тут почти такая же, только в волосы ее зеленые, человеческие головы были вплетены, пальцы все в крови несвежей оказались, на лице оскал звериный криво отражался, в глазах пустота и мрак, а еще несло от нее гнилью и разложением, и затошнило меня так, словно и правда в положении… я даже рукой рот прикрыла, сдерживая то ли рвотный позыв, то ли крик ужаса.
И чаща изменилась в тот же миг!
Исчезла с пальцев ее кровь, из волос головы мертвые, запах гноя сменился ароматом травы мятной, глазницы засияли светом радостным, а выражение на морде стало, прямо как у моей чащи. Наклонилась она резво, к животу моему присмотрелась, выпрямилась, засияла улыбищей и руками жест изобразила, словно ляльку покачивает.
Вот те раз!
Это что ж, проверяли меня на тему: затошнит или не затошнит?
Я была уверена, что эта чаща меня не тронет, только если решит, что я беременная. Такое случалось в древние времена – если ведун или ведунья лесная гибли, одичавшая чаща могла выбрать себе женщину беременную, заманить в лес с помощью нечисти и, приняв роды, забрать себе ребеночка, чтобы из него вырастить хозяйку али хозяина.
Так вот о таком я думала, что заманит-закроет выходы из яра Гиблого, чтобы меня в нем удержать, но нет – все оказалось хуже. На порядок хуже. Неземное счастье сияло на морде чащи Заповедной, жуткие ядовитые пауки уже трудились над чепчиками да пеленками, прямо здесь, от пути проложенного мечом и огнем не отходя, лианы начали соревнование, кто лучше люльку сплетет. А чаща начала мне радостно вкусняшки подсовывать – ягоды малины, к слову, скверной не отравленные, землянику свежую и гнилью не тронутую даже достала откуда-то…
И это ошеломило страшным осознанием – чаща знала, что отравлена.
Чаща знала, что прогнила.
И чаща не хотела такой оставаться.
Несмотря на яд, несмотря на скверну, несмотря на весь ужас Гиблого яра – чаща была не просто умная, она оказалась еще и достаточно сообразительная, чтобы осознать, что происходящее не есть норма от слова совсем.
Я сжала клюку, с болью глядя на чащу. На чащу, что не только ум сохранила, но и доброту, и сострадание, и желание жить… А я ведь даже не знала! Не появись в жизни моей охранябушка, не случись разговора с Водей опосля столкновения с Заратаром, я бы за реку еще много лет не взглянула бы даже, со своим лесом разобраться сил да времени едва хватало, и я и подумать не могла, что тут вот, вот так вот мучительно и страшно погибает целая Заповедная чаща…
Думала недолго.
– Я вреда не причиню, – прошептала, всю искренность в каждое слово вкладывая.
И она поверила. Застыла передо мной, все так же протягивая на двух листах малину и землянику, а я, руку протянув, прикоснулась ладонью к ее щеке.
И пошатнулась, на клюку опираясь, – плохо дело было.
Чаща – это защита, а опора и суть чащи – лес Заповедный. Гиблый яр Заповедным уж давно не был… Но в воспоминаниях чащи я уловила отголосок тех, прежних времен, когда этот лес был наполнен волшебством и жизнью, а затем все светлое накрыл знак, тот самый Знак Ходоков, от которого уберег меня охранябушка…
Хозяйку этого леса не уберегли!
Стара была, подслеповата да подлости такой не ждала вовсе… Это мы, современные ведуньи, уже наученные горьким опытом да нелепыми королевскими указами, ведаем и про ловушки, и про попытки лес отобрать, а тогда… не ведала она. В знак жуткий вступила живой, а отступила полыхающим огнем умертвием. Ведунья была стара, но от того и опытна – последнее, что она смогла сделать для своей чащи, это уберечь ее от скверны, и потому подожгла себя прежде, чем стала умертвием. Да сгорела не сразу. И от нее скверна как яд по всей территории леса растеклась, вот так в миг один Светлый яр Гиблым яром обернулся. А дальше – кто из зверей да птиц сбежать успел, тот выжил, а кто нет… В лесу этом нынче только смерть хозяйкой была. А чаща… чаща все также лес охраняла. Какой был, такой и охраняла. Как могла, так и охраняла, изо всех своих сил.
Опустила я руку, клюку сжала с силой, слезы пытаясь сдержать, да на чащу, стоящую передо мной, смотрела с болью.
И что сказать ей, отчаянием и горем отравленной? Как помочь, как утешить? Все войско ее – вот оно передо мной. Страшная сила, да только, если в контексте всей территории
