Шрифт:
Закладка:
— Пока он был в бессознательном состоянии, его разум испытывал значительную муку. Да... Это оказалось очень жестокое проклятие, полагаю, составлявший его потратил не один год на проектирование. В некотором роде это заклинание лича можно назвать хм... шедевром ментальной пытки. Тем не менее, скоро он успокоится и окончательно придет в себя.
— Он точно избавлен от проклятья? — недоверчиво спросила Софи.
— Вы сами в этом можете убедиться. В любом случае, если в ближайшее время проклятие как-то проявит себя, то я бесплатно устраню его. Кстати, да, с вас двадцать золотых.
— Двадцать, — ахнула Софи. Но... У меня нет столько.
Старый маг промолчал, лишь пожав плечами.
— Кое-что есть у меня, — сказала Лидия, доставая свой кошель.
У Лидии было семь монет, оставшиеся тринадцать отсчитала Софи. Когда мастер Гийом сыпал золотые кругляшки в свой кошель, он сказал:
— Ваш друг вскоре после того, как полностью придет в себя, потребует есть. Так вот, первый день давайте ему только бульон.
Глава 14 – Во тьме
«Ааааа какая ааааа невыносимая боль ааа...», — это была первая мысль в моей голове. Целую вечность невообразимых мук испытал я, прежде чем этот отголосок разума смог прорваться сквозь непроницаемую пелену боли. И ещё одна вечность прошла после этого, прежде чем я смог хоть как-то оценить происходящее и сформулировать первые вопросы, и случилось это только потому, что пытка чуть-чуть ослабла и боль перестала быть всеобъемлющей.
«Где я?»
«Почему так плохо?»
«Почему ничего не видно?»
«Почему не слышу своего крика?»
Как только боль агонизирующей души, разрываемой на миллиард кусков, слегка утихла, я смог почувствовать боль телесную. Искалеченные руки и ноги не подчинялись и причиняли такую знакомую, понятную боль. Бесполезные куски тела полыхали огнем, напоминая, что у меня ещё есть плоть.
В какой-то момент я понял, что лежу на огромной льдине, которая промораживает всю мою сущность, достигая своими щупальцами до самой сердцевины моей личности. Холод высасывал из меня волю, подчинял себе. Я попробовал приподняться, но не смог, руки подломились и вспыхнули пламенем боли. Ноги не подчинялись совершенно. Я хотел кричать, но не мог, у меня не было рта. Лежать на льдине было невыносимо, и я попробовал перекатываться, но очень скоро упёрся в преграду. Неожиданно боль разрываемой души слегка ослабла, и я увидел едва заметный зеленоватый свет, который становился ярче.
Я постарался осмотреться, пытаясь понять, где нахожусь. Пол из черного льда и стену из такого же черного льда, в одну из которых я уперся. Стены окружают меня со всех сторон или нет? Кажется, вон там слева есть небольшой проход.
Мне нужно двигаться, чувствую это всем своим существом. Оставаться на месте нельзя, я не понимаю, почему, но совершенно уверен в этом. Пользуясь ослаблением боли, постарался, как гусеница, ползти к замеченному проходу. Ползти по льду оказалось невероятно тяжело.
В этом пространстве изменения происходят внезапно, я неожиданно лишился единственного блага — свет погас. Сразу навалилось отчаяние, и боль вновь, как огромная морская волна, обрушилась на меня. Понятия не имею, сколько времени я корчился в безмолвных муках, но появился призрачный свет, в этот раз он имел красноватый оттенок. Он смыл боль и наполнил меня яростью, заставляя бороться и продолжать свой путь. Не успел я преодолеть и половины пути, как началась новая пытка: мои искалеченные ноги и руки взорвались пожарами новой боли. Казалось, все мои члены выкручивало, кости крошились, а мышцы и сухожилия разбухли и полыхали огнем. Новая пытка закончилась также внезапно, как и началась. Но теперь мои конечности превратились в неподвижные палки, грубо пришитые к телу. Теперь я не мог даже в малости пошевелить ими, продвигаться дальше стало совершенно невозможно. Хотелось взвыть от бессилия, но у меня по-прежнему не было рта.
Позже, когда красный свет вновь сменился на зелёный, мне показалось, что стало светлее, а вместе с этим стало легче существовать. Этот свет успокаивал и придавал сил, он помог мне преодолеть отчаяние. Успокоившись, я постарался перекатываться, как колбаса на сковороде, на ледяной сковороде, к намеченной цели. Но собственные руки и ноги после недавней пытки мешали мне это делать, непослушные, они упирались абсолютно во всё. Целую вечность я боролся с собственным телом, стремясь добраться до намеченной цели — прохода в черных ледяных стенах. Будь у меня ноги, я бы добрался до него за одно мгновение, сейчас же барахтался на одном месте целую эпоху, но зелёный свет уменьшал боль и внушал надежду, и этого хватало, чтобы продолжать бороться.
Когда я добрался до прохода в ледяной стене, зелёный свет погас, на краткое мгновение вновь наступил мрак и боль, но вновь пришел красный свет. Я полз и неожиданно заметил, что мои руки и ноги понемногу начинают шевелиться.
Я заметил, что мне стало теплее, и ледяной пол больше не обжигал моё тело ледяным огнём. Холод никуда не делся, но он стал терпимым, по ощущениям, таким как будто вышел из дома зимой на улицу без одежды.
Внезапно меня посетила мысль: «Что такое «дом», «одежда», «море», «волна»? Откуда взялись эти понятия? Разве существует что-то ещё, кроме льда и боли?»
Эта мысль воодушевила меня, и я продолжил свой путь. Но тут тёплый красноватый свет исчез и сменился холодным голубоватым. Новый свет был менее ярким, обзор сразу сократился, теперь я мог рассмотреть только объекты поблизости. Голубой свет не пробуждал во мне желания бороться, как красный, и не наполнял надеждой на лучшее, как зелёный, но он уменьшал душевную боль и давал небольшой обзор, что было само по себе большим благом.
И тут я впервые услышал тихий голос. Он был сухой, надтреснутый и лишённый эмоций. Голос повторял несколько фраз снова и снова: «Почувствуй мою боль и отчаяние», «Насладись болью, как это делал я долгие годы», «Прими мою месть», «Только тьма и боль — верные спутники немертвого», «Ты теперь такой же, как я».
Все эти слова пугали меня, но я не понимал их смысла и вскоре перестал обращать на это внимание. Голос монотонно говорил о каких-то ужасных вещах, но
