Удивительно было наблюдать точно такую же улыбку сейчас, в засекреченном соборе, где тайно держат исключительных. Хиггинс, не стесняясь, всем своим видом показывал, что он добр к ним, а мисс Вуд, безоговорочно верующая в его честность, подтверждала это своим студентам. Мэр сидел на двух стульях. Услуживал горожанам и помогал исключительным. Но зачем ему это было нужно?

— Пока ведется расследование, я прошу вас не использовать свои… — мэр скривил лицо, — суперсилы. На этой неделе мы отменим занятия и попросим вас оставаться в спальном крыле.

Кто-то из студентов, кажется Ноа и еще несколько парней, радостно засвистели, но, увидев взгляд директора, сразу смолкли.

— Мой помощник, мистер Янсен, поговорит с каждым из вас отдельно, — продолжил Хиггинс. — И отныне каждое утро будет начинаться с молитвы. Я хочу, — он посмотрел на священника, — чтобы все вы исповедовались и отпустили грехи. Отец Робинс будет ждать вас в главном зале. На завтрак, обед и ужин вы ходите только в сопровождении преподавателей.

Теперь Ноа и другие недовольно завыли.

— Да, последняя неделя сентября выдалась тяжелой, но мы обещаем, что уже на следующей вы сможете вернуться к учебе и своей, — Хиггинс опять поморщился, — нормальной жизни.

Эбель хотелось плюнуть ему в лицо, чтобы смыть напыщенность и надменность. Мерзкий индюк.

— А сейчас каждый из вас может оказаться не только свидетелем, но и подозреваемым, — добавил он. — Поэтому допрос мы начнем с особо опасных скур. Раз Эрика Лайне с нами больше нет, значит, первым будет Йонни Куагия. Или появились новые особо опасные?

— У нас среди «красных» есть новенький. — Дебора выцепила из толпы Реджиса и вывела его вперед.

Он почему-то криво улыбался. Будто, как и Эбель, хотел плюнуть мэру в лицо.

— Реджис Фобс. — Мисс Вуд отряхнула его жилетку, приводя в порядок внешний вид, словно он был экспонатом.

— Реджис, — процедил сквозь зубы Хиггинс, — Фобс. Очень приятно. Тогда начнем допрос с вас. Я опрошу вас лично, если вы не возражаете.

— Возражаю.

— Реджис! — ударила его по спине мисс Вуд. — Ты как разговариваешь?!

Эбель с интересом наблюдала за тем, как на лице мэра меняются эмоции. С него спала маска, и он показался живым человеком, а не болванкой в чужих руках: Хиггинс злился. Дерзкий студент с пылким нравом явно пришелся ему не по вкусу.

— Все хорошо, мисс Вуд, — сказал отец Робинс, — он грязный. Еще не очищенный и грешный. Я займусь им.

— Уж будьте добры, — чуть не захлебнувшись в своей желчи, закашлял Хиггинс.

— Тогда я распущу всех студентов? — спросила мисс Вуд, и Хиггинс ей кивнул, не отрывая взгляд от Реджиса. — Мистер Чампи, сопроводите всех в спальное крыло.

— Стойте! — раздался дрожащий голос мисс Моретти.

Она бежала ко всем, заплаканная, спотыкаясь о торчащие из земли сорняки. Соль с тревогой впилась в локоть Эбель и, прикусив губу, с жалостью в глазах смотрела на Бруну. Она сильно за нее переживала. Эбель, кстати, тоже.

— Мисс Вуд… — не поприветствовав гостей академии, мисс Моретти остановилась рядом с директором. — Мисс… Вуд… — она задыхалась и давилась слезами.

— Что случилось? — директор была напугана.

Она приложила свою руку к груди Бруны, и пальцы засверкали в слабых лучах прячущегося за тучами солнца. Блеск, подхваченный ветром, разносился по внутреннему двору и начал успокаивающе действовать не только на преподавательницу искусств, но и на студентов. В такие минуты Эбель любила Вуд особенной любовью. Мыслить трезво в моменты общей паники было сложно, а с аурой директора был шанс хотя бы не забиться в угол и не спрятаться в шкафу от надвигающегося страха.

— Там… — мисс Моретти медленно приходила в себя. — Там студентка… Она…

Амелия толкнула Эбель в плечо и шагнула вперед, кажется догадавшись о том, что преподавательница пыталась сказать.

— Джосайя нашел ее в своем кабинете. — Бруна сжимала на груди шелковую рубашку. — Боже, Дебора, она…

Услышав беспокойный шепот студентов, Дебора заискрилась вся целиком, и мисс Моретти наконец вздохнула полной грудью.

— Она умерла, — выпалила Бруна.

— Кто это? — Амелия подошла к ней. — Мисс Моретти, кто та студентка?

Все уже знали ответ. Урок пропустила лишь одна из них.

— Ребекка Мартинс. — Бруна с сожалением посмотрела на Амелию и, подойдя к ней, крепко обняла. — В кабинете шифрологии на полу лежит мертвая Ребекка Мартинс.

— А ты любил бы меня, если бы я был муравьем? — смахнул с руки маленькую букашку Реджис.

— Конечно, что за глупый вопрос.

Маленький Реджис развалился на свежестриженном газоне прямо в центре парка Санди. Рядом лежал его отец и, смотря в небо, грелся под лучами солнца. У них под боком ютилась уставшая от долгой игры собака и, высунув язык, громко дышала. Гимли был не только рыжим тибетским мастифом, но и лучшим другом Реджиса. Он напоминал ему гнома из «Властелина колец», особенно с двумя косичками, которые мама заплетала на его мохнатой гриве. Гимли вечно недовольно рычал, когда его вытаскивали на улицу, и лениво приносил слюнявый мячик, который кидал ему Реджис. И сейчас, запыхавшись от жары, он бросал на хозяина многозначительные взгляды, обвиняя его в своей усталости.

— А если бы я был не твоим сыном? — Теплое солнце разморило Реджиса, и ему стало неимоверно скучно лежать на этой зеленой колючей траве.

— Такого не может быть, — зевая, ответил отец.

— Ну просто представь.

Папа развернулся к ребенку и приложил сухую ладонь к его лбу.

— У тебя жар?

— Ну ответь, — хихикал Реджис.

— Любил бы.

— А если бы… — замечтался Реджис. — А если бы я был инопланетянином?

— Тогда я бы тоже был инопланетянином.

— А если бы я был суперменом?

— Ты бы все еще был моим сыном.

Отец гладил волосы Реджиса и любовался его глазами цвета янтарного меда. Реджис был похож на маму. По крайней мере, папа часто ему об этом говорил.

— А если бы я был плохим? — не сдавался ребенок.

Гимли,