слушая нудный бубнеж священника. Она завидовала Ноа, сопящему в закрытой будке, и Соль, которой удалось сесть где-то позади. Ноги еле держали Эбель, а тело тянулось к полу, на который она с удовольствием легла бы прямо сейчас.

— Спать надо ночью, — прошептал Реджис, поймав Эбель под локоть. — А не на литургии. Как неуважительно, Барнс.

— Рот закрой, — шепнула она, — и не трогай меня.

Она все еще помнила, как он прогнал ее из сторожки Бенни, поэтому, выдернув руку, отодвинулась от Реджиса подальше. Он улыбнулся и прочесал пальцами темные волосы.

— Как скажешь, бунтарка.

Стараясь не уснуть, Эбель то пересчитывала лики святых на витражах, то смотрела на священника, который даже не моргал, то пыталась вспомнить цифры из последнего шифра. Но ничего не помогало. Глаза слипались. И, стоило всем сесть во время чтения псалма, Эбель все-таки заснула.

— Из них надо выбить все грехи, — раздался мужской голос в темноте. — Тогда они станут чистыми. Тогда их дар пропадет.

Эбель было холодно. Она сидела на каменном полу и, обнимая руками колени, пыталась согреться. Собственная кожа пахла йодом и спиртом. Нос щипало от каждого вдоха. В горле свербело, и Эбель давилась кашлем, потому что знала: ей нельзя шуметь. В прошлый раз все закончилось плохо. Эбель не помнила, что было там, наверху, где светло. Но помнила боль, которую испытывала, когда нарушила правила этого места.

— Эй? — послышался шепот Реджиса.

Эбель испугалась и обернулась, но никого не увидела. Оно и понятно. Вокруг была беспросветная темень.

— Я помогу тебе выбраться, — опять сказал он, и Эбель потянулась в темноту руками, чтобы найти его.

Реджис засмеялся.

— Просто доверься мне, — сказал он. — И подожди немного.

Эбель не хотела ждать. Она хотела есть и пить. Она хотела согреться. Ей было одиноко и страшно.

— Не уходи, — попросила она его.

— Я не могу остаться, — сказал он.

— Прошу тебя, — по щекам потекли горячие слезы, — не бросай меня.

Секунда — и теплая рука коснулась плеча. Эбель дернулась, но, поняв, что это Реджис, быстро схватилась за него. Она впилась в него ногтями и притянула к себе, утыкаясь носом в пропахшую кровью шею. Реджис был липким. От него разило потом. Но Эбель было плевать. Она крепко держала его, прижимаясь к нему всем своим дрожащим телом. Его длинные пальцы бегали вдоль ее торчащих позвонков, прикосновения почти обжигали. Напуганная Эбель громко дышала и глотала слезы, которые текли не переставая.

— Отпусти меня, бунтарка, — сказал Реджис, когда Эбель обвила его талию своими руками.

— Нет.

— Отпусти.

Он неожиданно схватил ее за плечи и оттолкнул от себя.

— Барнс! Проснись уже!

Эбель наконец открыла глаза. Реджис держал ее за кисти рук. Не касаясь кожи, придерживал через ткань кофты.

— Все? Проснулась? — На его лице читалось отвращение.

— Я?

— Уснула у меня на плече, да. И лезла обниматься.

Реджис небрежно отпустил ее руки и отряхнул свои, будто только что трогал что-то грязное. Эбель посмотрела на него снизу вверх и помотала головой.

— Приснится же такое… Фу… Мерзость… — шепнула она. — Нет бы Тимоти Шаламе, но этот…

Она попыталась отмахнуться от мыслей, что прижималась к Реджису и вздрагивала от его прикосновений, но внутри нее поселилась тревога. Впилась в кишки, скручивая их в тугой узел. Рылась внутри, раздирая все на части.

Будто это был не сон. Будто все было взаправду.

Священник закончил воскресную службу; Эбель удачно проспала большую ее часть.

— Я хочу напомнить, что жду вас на покаянии, — указал отец Робинс на будку, в которой спал Ноа. — Сейчас тяжелые времена, поэтому я принял решение провести здесь всю следующую неделю. Собор требует очищения. Как и ваши души. — Священник перекрестился. — Приходите ко мне на исповедь.

— И еще одно небольшое объявление, — крикнула мисс Вуд. — На неделе наш собор посетят мистер Хиггинс и детектив, который будет допрашивать студентов.

Все зашептались.

— Нечего бояться, дорогие мои, — сказала директор. — Академия все еще безопасна для вас. А в том, что случилось, мы обязательно разберемся.

Глава 6. Первая исповедь

ЭБЕЛЬ

Когда Эбель зашла в кабинет шифрологии после воскресной службы, то увидела спящего Джосайю. Другого она и не ожидала. Знала, что он вырубится, как Ноа, пускающий слюни в блаженном сне в исповедальне, и Соль, которая уснула в столовой с кексом в руках. Но если тех двоих Эбель разбудила и отправила в комнаты, то профессора трогать не стала. Лишь накрыла плечи пиджаком и поставила стопку книг по криптографии так, чтобы лучи солнца не падали ему на лицо.

Мистер Кэруэл уснул за столом, устроив голову на куче бумаг. В одной руке был карандаш, другая лежала на открытой Библии. Шифр он, конечно же, не разгадал: сил не хватило даже просто его переписать.

Джосайя напомнил Эбель отца. Тот тоже любил спать в кабинете, обложившись статьями, которые вечно редактировал. Эбель всегда ждала его перед сном в своей комнате. Вместо детских книг он читал ей свои интервью и публикации, которые готовил для журнала. И если Эбель с интересом слушала его, то смело отправлял их на утверждение главному редактору.

«Как тебе, хвостик?» — спрашивал он Эбель.

«Это было круто, пап!» — зевая, отвечала она.

Ей нравились папины статьи. Он путешествовал по миру и рассказывал о странных происшествиях, похищениях, убийствах — и о доблестных полицейских, защищающих людей от опасных скур. Эбель гордилась им. Хвасталась его журналами в школе. Коллекционировала все обложки, вырезала его статьи и клеила в альбом. Эбель восхищалась папой и мечтала пойти по его стопам. Хотела стать криминальным журналистом.

Кто бы мог подумать, что она начнет расследовать серию странных убийств будучи скурой? Интересно, отец гордился бы ею? Или написал бы статью о том, как исключительные опасны для общества, и Эбель стала бы одной из его персонажей?