когда открыла глаза в кромешной темноте. — По щеке Эбель неконтролируемо покатилась слеза. — Вы не знаете, каково это — проснуться закопанной в земле? Где пахнет гнилью и сыростью. Где душно и нечем дышать.

Джосайя сильнее прижал ее к себе, позволяя зарыться лицом в пиджак.

— Вы не знаете, как мне было страшно. Как было больно. — С каждым словом слез становилось все больше, во рту образовался горький ком. — Я разбила в кровь колени, стерла ногти, которыми скреблась изнутри. Сорвала голос, когда звала на помощь. И даже когда меня спасли, я все равно дрожала от страха. А еще я, черт возьми, была голой. — Эбель схватилась пальцами за свитер профессора. — Я до сих пор не верю, что жива. Я до сих пор боюсь, что меня заберут в могилу.

— Не заберут, Эбель, я обещаю, — вторил дрожащему голосу Джосайя.

— Мне страшно, — давясь слезами, бубнила она ему в грудь. — Мне страшно от того, что я почти ничего не помню о дне перед своей смертью. Или о днях. Или вообще о неделях. Кто-то стер мне память. Я точно это знаю.

— Расскажи мне, что помнишь, милая, — попросил мистер Кэруэл, гладя ее по спине.

— Недавно, когда Соль громко кричала, я вспомнила такой же крик из своего прошлого. Тогда кричала тоже женщина. И плач, я вспомнила чужой плач. — Эбель шмыгнула носом. — Вспомнила подвальный холод. Запах крови и плесени. Холодные прутья клетки, в которой я сидела. И руки в длинных латексных перчатках. Они тянулись ко мне.

Джосайя снял с себя пиджак и обернул его вокруг плеч Эбель.

— Сейчас ты в безопасности, — чуть помолчав, сказал он. — Тебе не нужно этого бояться.

— Ни хрена я не в безопасности, — пробормотала Эбель.

— Ни хрена ты не в безопасности, — тяжело вздохнул мистер Кэруэл, вспомнив, что стоит посреди кладбища с библейским шифром в руке.

Прячась в шерстяном пиджаке Джосайи, Эбель немного согрелась. Своими слезами она намочила ему свитер. Но его это, похоже, не волновало. Он погладил Эбель по волосам и снова крепко обнял. Эбель положила голову ему на плечо, и порыв холодного ветра коснулся ее влажной щеки.

— Как я могу тебе помочь? — спросил Джосайя.

— Помогите найти убийцу, — шепнула Эбель. — И вспомнить прошлое.

— Я сделаю все, что в моих силах. Окей?

— И больше никогда не говорите «окей», — улыбнулась Эбель.

Джосайя грел Эбель в своих объятиях еще несколько минут, пока она рассматривала силуэт академии. В окнах кабинета шифрологии появилась фигура в черном. Незнакомец долго смотрел на них, но стоило Эбель прищуриться, как он ушел. Кажется, это был Реджис в своей любимой кожанке. А может, Эбель померещилось. Уж очень сильно она хотела спать.

— Тебе стало полегче? — Джосайя отстранился и вытер с ее щек потекшую тушь.

— Да, спасибо. — Эбель натянула рукав кофты и промокнула им глаза. — Так что думаете по поводу могилы без мертвеца? Подходит?

— Думаю, сейчас мертвец в ней есть, а значит, нам нужна не она. Но я на всякий случай ее записал. — Мистер Кэруэл покрутил в руках Библию. — Пойдем поищем еще.

— Мир духов даст тебе ответ. Ищи могилу тридцать девять и ту, что не имеет мертвеца. За ними троица святая ждет тебя, — послышалось тихое пение Ноа неподалеку.

В этот раз он ушел в джаз.

— Я думаю, в послании скрыт более глубокий смысл. Ну, либо убийца — скучный глупец, — сказал Джосайя перед тем, как все они взялись за поиски всерьез.

Спустя почти час, когда солнце уже дотронулось до шпилей собора, к Эбель подбежала Соль и, потянув за собой, привела к могиле.

— Смотрите, что я нашла. — Она показала всем поваленный крест.

Могила была запущенная. Стояла на самом краю кладбища в разросшихся вокруг нее кустарниках. Полусгнивший крест поели короеды и другие личинки, поселившиеся в земле прямо на месте захоронения. Вокруг стелилась пожухлая трава. Каким чудом Соль увидела эту заброшенную могилу?

— Здесь совсем не видно имени, но… — Соль подняла крест и, отряхнув его, воткнула в землю, — видно дату рождения и совсем чуть-чуть — дату смерти.

— Родился второго января девяносто пятого года, — записал в книгу Джосайя, — а умер третьего мая. Года не видно.

— Могила, что не имеет мертвеца. — Ноа задумчиво оперся на черенок лопаты. — Может, это она? Ну, типа, нет имени и года смерти. Да и про нее все забыли уже.

— Мы это уже поняли, спасибо, — устало цокнула Соль.

— Да, она отлично подходит, — согласился мистер Кэруэл. — Это то, о чем я говорил Эбель. Другой смысл. Глубокий.

— Отлично! Тогда осталась могила тридцать девять, — обрадовалась Эбель и обратилась к Соль: — Вы что-нибудь нашли?

С Ноа явно не было смысла разговаривать. Но Соль тоже лишь помотала головой.

— Тогда вперед, — скомандовал профессор, — уже семь утра, нужно торопиться.

Они вновь разбрелись по кладбищу. Лишь уставший Ноа остался на месте. Он смотрел на могильную плиту, стоящую неподалеку. Она, в отличие от той, что заросла сорняками, выглядела ухоженной. Хотя и стояла тут еще с тех времен, когда собор принимал и хоронил обычных людей, а не исключительных.

— Четвертого мая сорок второго года и четвертого апреля, — Ноа на секунду остановился, — зачеркнуто, мая, восемьдесят первого. Исаак Волкер.

— В шестидесятых работал в этом соборе, — пояснил Джосайя. — Между прочим, несмотря на юный возраст, он смог дослужиться со священника до епископа.

— И помер он тоже рановато. — Ноа мучительно медленно выдохнул.

— Почему же? Считай, полжизни прожил, — сказал Джосайя, — а для священника, который жил по строгим религиозным запретам, это и вовсе целая вечность.

— Все равно жаль его. Я бы не хотел в тридцать девять лет оказаться в могиле. Это же самый расцвет сил! Когда мужчина во всей своей красе, горяч и сексуален! В свои тридцать девять я буду кататься на байке по Майами-Бич и клеить красивых девочек.

Редко у кого получалось дослушивать Ноа до конца. Тем более сейчас, когда у всех слипались глаза, а ноги подкашивались от усталости. Поэтому никто не придал значения тому, что он сказал. Но спустя минуты, когда до сонного мозга дотянулся смысл брошенных слов, Эбель, Соль