начнет кашлять и чахнуть на глазах. Из цветущего цветка, гордого и прекрасного, она превратится в беспомощную женщину. В день смерти только у Грегори хватит смелости проститься с ней и разделить последние мгновения.

Ему будет казаться, что в смерти она не увидела кары или злого рока, лишь разглядела то самое место… где могла бы почувствовать покой.

Грегори отпустит ее на небеса, но не из своего сердца.

Глава 11

Я жую кашу с таким отвращением, будто мне наложили навоза. Позавчерашний разговор до сих пор отдается горечью и болью в сердце. Отец вчера выпорол нас за драку. Похвалил за то, что заступились за сестру, и выпорол. Точнее, выпорол меня и Хантера, а Джейдену обещал заслуженные пять плетей, когда тот окончательно оправится от ожогов. Благо били нас не сильно и по спине. Не знаю, получил ли хоть кто-то из Ридов подобную выволочку, но пять плетей за то, что я выбил стул из-под задницы Колтона, – пустяк.

С Грегори мы, логично, не виделись, ибо подняться с кровати не нашлось сил, а он не решился пробраться ко мне в комнату. Я лишь надеялся, что он украл какую-нибудь еду и не голодал. Он призраком прячется на ранчо, избегая отца по логичным причинам. Сестра и братья не упоминают его, не спрашивают меня о его судьбе. Патриция вообще мало разговаривает, но хотя бы успокоилась. Отец ушел в дела – так глубоко, что про золото пока не узнал. Шторм еще обрушится, однако мне хочется задержать непогоду.

– Спасибо, Патриция. – Я встаю из-за стола и смотрю на сестру. Она не отвечает, даже не поднимает глаз, братья тоже едят молча. Отец уже куда-то ушел, но на столе мирно остывает лишняя тарелка с кашей. Обычно такую сервируют для матери, в память о ней, но порция стоит чуть ли не посередине стола. – А это кому? У нас гости?

– Это порция для сеновального чучела, – бросает Хантер, усмехнувшись. – Возьми еду Грегори и скажи, что, если в следующий раз я не досчитаюсь яиц и отец спросит с меня, он их, как змея, глотать будет целиком.

– Отстал бы ты от него, и так парню не повезло, – смущенно ворчу я, стараясь скрыть удивление.

Значит, то, что Грегори прячется у нас, не секрет. Можно аккуратно провести его сегодня домой. Сено – неплохая кровать, но перина – совсем другое дело.

– Спасибо, Патриция, – снова говорю я сестре.

– Это Джейден вообще-то, – уточняет Хантер. Патриция и Джейден подозрительно молчат. – Иди ты уже к своему дружочку, смотреть на твою кислую мину противно. Вам надо натаскать Рея так, чтобы он успел сделать два круга, пока проклятые Риды плетутся позади. – Темные глаза брата прожигают во мне дыру. – Не смей проиграть, Франческо.

– Ты пьян? Чтобы я проиграл? Проспись и подумай над своими словами! – Я гордо задираю подбородок, беру тарелку и кусок хлеба для Грегори и, не смотря на брата, иду прочь с видом оскорбленного достоинства.

– С порожка не упади! – кидает вслед Хантер.

Иногда мне самому не терпится отправить брата куда-нибудь чему-нибудь учиться. Его саркастичная рожа так и просит пару крепких ударов кулаком.

Во дворе я осматриваюсь в поисках отца. Будет подозрительно, если я пойду с тарелкой на сеновал. Однако на улице ни души. Даже рабы куда-то подевались. Солнце довольно высоко, а значит, необходимо вывести Рея на пробежку, а то забудет, как гарцевать. Отец сознательно порол меня несильно, чтобы не травмировать перед скачками. Раны почти не доставляют неудобств. Я надеюсь выжать из Рея максимум и сам не собираюсь отставать от него.

Я захожу на сеновал, стуком дав понять Грегори, кто здесь. Конечно, зачем мне стучаться в двери своего же сеновала? Логика железная. Зайдя внутрь, я не вижу торчащую из сена довольную голову, и это тревожит: как бы кто-то из рабов не пустил случайно в эту наглую задницу вилами. Такое вероятно.

– Грегори, ты где? Неужели еще спишь? – Я озираюсь и не замечаю ничего подозрительного. А потом рыжая копна волос показывается прямо из дыры в потолке. – Ты что, дурень, залез на крышу?! А ну слезай! Если кто из рабов или, не дай бог, отец заметит тебя, нам конец!

– Не переживай, Франческо, – гремит знакомый голос. А вот губы Грегори не двигаются. И тут до меня доходит… – Я уже заметил этого дурня и позвал помочь мне починить крышу. Как это так, он спит на сеновале… а вдруг дождь пойдет? Нехорошо, так с гостями не поступают, Франческо.

– Да, я попался, – подытоживает Грегори.

Из моих рук выпадает тарелка. К черту кашу. Как он мог так легко попасться? Я же просил его не высовываться! Ладно. Сейчас я заберусь на крышу и столкну его с нее. Хотя, если отец еще не зарядил в него солью из ружья, возможно, у нас есть шанс выйти сухими из воды.

Я выхожу на улицу, хлопнув дверью, и огибаю сеновал по дуге. Да, зрение и слух меня не подвели, отец и Грегори с инструментами на крыше. Я бросаю пару ругательств – тихо, чтобы даже Бог не услышал, – и лезу к ним. Я не планирую чинить крышу. Раз попался, пусть теперь отдувается сам. В конце концов, даже рабы работают тут за еду.

Полдень близится, и солнце уже припекает. Мой отец и Грегори стоят без рубашек и обливаются потом. Грегори оказался не таким доходягой, каким я его представлял. Хотя по сравнению со мной – жертва голодовки.

– Отчего-то мне кажется, ты не помогать нам пришел, сын. – Отец усмехается. – Ничего, я нашел себе помощника. Хантер слишком много умничает, а Джейдена днем с огнем не сыщешь. Почему у меня не такие покладистые сыновья, как Грегори?

– Потому что они не паршивые янки, отец. – На мое замечание Грегори возмущенно фыркает.

– Ах да точно, совсем забыл, – смеется отец.

Грегори строит мне недовольную гримасу, но молчит.

– Как спалось? До скачек пять дней вместе с этим. Нужно держать Рея в тонусе, но не загнать до смерти. Дай ему пару дней отдохнуть перед забегом. – Отец прекрасно знает, что я в курсе таких прописных истин, но считает долгом напомнить. – Отведи Грегори сегодня в гостевую комнату и покорми нормальной едой. Он у Хантера все яйца перетаскал!

– С удовольствием поделюсь с ним бобами. – Моя улыбка еще никогда не светилась таким ехидством. – Хорошо. Вижу, вам тут и без меня работается здорово. Не буду терять времени и пойду побегаю с Реем. Грегори, как закончите,