– Что вы хотели сделать с артефактом?

Я склонила голову и прочитала его запись: «Незаконное проникновение не отрицает». Хотелось ругаться в голос. Но надо быть смиренной, рассудительной и спокойной. Я смогу выбраться из этой ситуации. Не знаю, с какими жертвами, но точно смогу. Мой отец – влиятельнейший герцог страны, мой друг – принц. Все будет хорошо. Я выдохнула и ответила на вопрос:

– Починить, – сказала я чистейшую правду.

– Он сломан?

Я замялась с ответом, но в итоге произнесла:

– Нет.

– Тогда что вы собирались делать с артефактом?

– В нем был халцедон. Он не очень полезен при длительном использовании. Собиралась это исправить.

– Починить ардаэвир может только тот, кто его создал. – Теперь сила была не только в голосе, но и витала по камере. Действительно, для короля все эти ограничители из ногата – не проблема. – Поэтому спрашиваю еще раз. Что вы собирались делать с артефактом?

Почему он такой твердолобый?! Просто непрошибаемый! Что собиралась делать, что собиралась делать? Не выдержала. Достал.

Сила в воздухе уплотнилась. То ли Дарион решил усилить ее давление на меня, то ли мой огонь, подпитанный эмоциями, искал выход их клетки ногата.

Я встала и смахнула со стола все, что на нем было. Бумаги, наручники, чернильница – все полетело на пол. Дарион меланхоличным взглядом проследил за упавшими вещами и обратил свой взор на меня.

– Ардаэвир! Великий артефакт, штучная работа, требующая дичайшей точности расчета и безумного количества времени. Мелкие, по спирали закрученные формулы с рунами, уложенные по пять штук в каждый листик. Идеальные пропорции и изгибы лепестков вереска. Кто же его сделал? Орсо с его любовью к мощным вливаниям силы? И кому же ты вообще читал сказку об универсальном артефакте?! Ардаэвир может починить тот, кто его создал? Чертовски верно! Дарион, ты такой глупец! – Под конец я чуть ли не кричала.

– Да. – Дарион тоже резко встал со стула. Тот упал на пол. – И кто меня этим глупцом сделал? Ваша любовь к розыгрышам привела к этому. Ты пожинаешь свои плоды, Адрия. – Он приблизился ко мне. – Любой импульс порождает действие. Мое недоверие к тебе – это то действие, которое породил твой импульс. – Он говорил тихо, но зло.

– Чем же? – всплеснула я руками. – Тем, что открытку с моим подарком подписал Орсо?

– Тем, что я не знаю, чего от тебя ожидать! В одно мгновение ты холодна, в другое пытаешься меня соблазнить, в следующее проникаешь в мои покои. Только богине известно, с какой целью. Ты – незнакомка. Могу ли я доверять незнакомке? – Глаза его пылали раздражением.

– А как человек вообще может доверять кому-то? – в ответ спросила я. Тоже с раздражением.

Дарион покачал головой и принялся собирать бумаги, разлетевшиеся по камере.

Только сегодня в лабиринте обсуждали недоверие. Весь разговор псу под хвост.

– Как ты можешь мне доверять? Не знаю! А как король может доверять хоть кому-то? И как я могу доверять тебе? В одно мгновение ты общаешься со мной как обычный мужчина, а в другое – как король Аритерры. И чего ждать от короля, я не представляю… – Я выпалила свою речь на одном дыхании.

– А я не представляю, чего ждать от леди Адрии, – тихо ответил Дарион.

Отчаянно хотелось встряхнуть его. Или запустить огненным шаром. Огромным огненным шаром.

– Я всегда была леди! С самого рождения! – Грызуны от моего громкого голоса кинулись врассыпную.

Не знает, чего ожидать от леди?! Да из меня леди такая же, какой я была лет в шесть. Ненавидящая официальные сборища, но обожающая исследование темных туннелей.

– В этом наше отличие, Дарион. Ты носишь королевский титул вдвое меньше, чем я живу в статусе леди. Мы не виделись всего четыре года! Я изменилась не так уж сильно…

Дарион резко поднял голову, пронзая меня взглядом. И на меня свалилось осознание сказанного. Жаль, нельзя вернуть слова обратно.

Я замерла. Казалось, что и весь мир замер вместе со мной. И у него, как у меня, перехватило дыхание.

Дарион смотрел на меня своими темнеющими глазами. Даже после ангерда они не были настолько темными. И в них не было столько грозовых молний.

– Четыре? – тихо спросил он, и в голосе его тоже собиралась гроза.

Я вжалась в стену. Вот сейчас мне стало по-настоящему страшно. Не тогда, когда мы с Орсо падали с обрыва, или когда появился баргест. Сейчас.

Для меня действительно с последней встречи прошло четыре года. Четыре года назад была наша ночь Судьбы. Но для Дариона мы не виделись все семь лет.

Дарион рассматривал меня, склонив голову набок. Замечал ли он схожесть платьев? В ночь Судьбы на мне было платье цвета рассвета. Сейчас ало-оранжевое с серебристым лифом. Анализировал ли он свою реакцию во время ангерда и реакцию своей стихии?

– Четыре года, Адрия? – От вкрадчивости его голоса хотелось лечь и свернуться калачиком.

Казалось, что я нахожусь в эпицентре бури. Вот-вот должно громыхнуть, а потом в меня вонзится молния.

Я не знала, что делать. Попытаться убедить его, что я просто ошиблась? Простая оговорка. Ничего более. Или рассказать всю правду.

Но делать ничего не пришлось. Дарион решил выяснить все своим способом. Опытным путем, так сказать.

На меня разом обрушились все стихии. Вместе с теплотой его губ.

Как можно определить, с кем он провел ночь Судьбы четыре года назад? Просто. Поцелуем. Потому что поцелуй связанной пары – нечто особенное, восхитительное, неповторимое. Если ангерд – отражение стихий, их сражение, то поцелуй – это их соединение.

Земляной запах, шум волн, треск огня. Порывы ветра, вынуждающие меня вжиматься спиной в холодные, шершавые камни темницы. И сметающие, отодвигающие все на задний план губы Дариона. Ссадины на лопатках – ерунда. Потрескивающий огонь, готовый вот-вот вырваться из-под контроля, – тоже. Все, что имело сейчас значение – губы и руки Дара.

Жадные, требовательные прикосновения. Немного резкие и жесткие, но не менее желанные. Хотелось раствориться в этих ощущениях, в танце наших стихий. Жар огня, холод воды, сила ветра и мягкость земли. Хотелось стать еще ближе к Дару, впитать его без остатка. Растянуть это мгновение на вечность. Я потянула руки к его волосам, но их перехватили и жестко зафиксировали над моей головой. Напоминание, что поцелуй – всего лишь проверка. Но в это верилось с трудом. Его глухой стон, стоило мне только в недовольстве прикусить губу, наши переплетенные пальцы.

Все кончилось так же внезапно, как началось. От резко схлынувших стихий я покачнулась, но упасть мне не дали. Мы все еще находились слишком близко и тяжело дышали. Глаза наши светились от впитавшихся стихий. Думаю, я с легкостью могла использовать огонь, никакой ногат не стал бы мне помехой.