— Я родился очень далеко отсюда, на краю земли, — ответил слепец. — Едва ли такой высокий господин, как ты, даже слышал о тех диких краях.

«Не хочет говорить», — подумал Киран и продолжил:

— Но ведь ты не бьяр. Я гостил в Бьярме и хорошо знаю тамошних жителей… Почему я спрашиваю? Всего лишь праздное любопытство. Меня удивило твое имя. Зарни — это ведь имя какого-то бьярского бога, не так ли?

— Имя — лишь эхо ветра среди скал.

— Так и есть. Красивое, звонкое эхо. Зарни Зьен… — произнес Киран, будто пробуя звуки на вкус. — Когда-то при государевом дворе все девицы распевали: «Побудь со мной, Зарни Зьен! Твоя песня звонче тысячи голосов…» Как там дальше-то… Подскажешь?

— Откуда мне, господин, знать придворные песнопения?

Киран пристально вглядывался в неподвижное скуластое лицо.

— Я и сам толком не знаю, — пояснил он. — Когда-то видел слова в записях допросов. Много лет назад — еще до моего прибытия к государеву двору — там случилось нечестие. Оказалось замешано чуть ли не все окружение царицы Аниран, младшей супруги ныне покойного государя Ардвана…

Зарни слушал безо всякого выражения.

— Видишь ли, одно время я руководил тайной службой… Разбирал старые дела — и кое-что обнаружил. Святейший Тулум наверняка записал не все, что разузнал…

— Почему это должно быть интересно мне, ясноликий? — спросил Зарни.

Киран развел руками:

— Тот придворный гусляр, которого тоже звали Зарни Зьен… Вы, случаем, не родичи?

Слепец усмехнулся:

— Любой волен взять имя почитаемого им бога. Не всякому по силам нести его!

— В записях допросов была какая-то ерунда, — продолжал Киран. — Я читал одни показания за другими и не мог сложить цельной картины… Чаще всего допросчики спрашивали, не состоял ли гусляр с царицей в преступной связи. Но ответы… они звучали так, словно связь, даже если и была, не имела никакого значения по сравнению с… С чем?

Зарни молчал, едва слышно перебирая струны.

— Тогда я начал собственный розыск, — не дождавшись отклика, заговорил Киран. — К тому времени и царица, и почти все замешанные уже вернулись в вечное пламя Исвархи. Так что мной двигала исключительно любовь к истине. И вот что я нашел… Тебе все еще неинтересно?

— Всякий рад случаю послушать мудрого и знающего.

Киран понизил голос:

— Того, что ты сейчас услышишь, не знает никто, кроме меня. Я сказал — почти все замешанные, ибо одному семейству все же удалось сбежать в земли вендов и затаиться в глухих лесах. Следуя за рассказом о «желтоглазом колдуне», я неожиданно нашел старого знакомца. Это был дядя царицы, трусливый старик. Трусость побудила его сбежать первым и на какое-то время сохранить жизнь. Но на мои вопросы он ответил исчерпывающе… Так вот: гусляр Зарни — я говорю, конечно, о придворном гусляре — втерся в доверие к царице совсем не просто так. У него была цель очень необычная… Как вспомню — аж в горле сохнет! Прикажи слуге подать еще медовухи…

Утолив жажду, Киран заговорил снова:

— Это случилось около пятнадцати лет назад. Казалось, тень злого рока пала на Лазурный дворец! Один за другим погибли оба старших наследника престола. Наводнения, мятежи… Господь Исварха явно разгневался на Солнечную династию! При дворе тогда постоянно ошивались всякие чародеи, гадатели, ясновидцы и пророки. Двери открывались перед каждым, кто заявлял: «Я вижу будущее!» Вскоре Лазурный дворец наводнился проходимцами. Так появился и тот гусляр.

Кто такой, откуда — известно мало. Ходили слухи, что он сурья знатного рода, отринувший власть ради того, чтобы петь. Вернее — колдовать. Ибо то, чем он занимался, больше напоминало злые чары. Вскоре и царица, и все ее окружение, и даже отчасти сам государь — все подпали под его влияние. Чего же хотел этот Зарни? Вероятно, навредить царской семье? Однако он не устраивал переворотов, не травил государя… даже то, что он вскружил голову царице, было лишь одним из шагов в его замысле… Знаешь каком?

Киран наклонился к Зарни и тихо сказал:

— Он создал новую веру. Ну разве не прекрасно?

— Да, весьма необычно, — признал Зарни. — И что это была за вера?

— Мир близится к гибели. Совсем уже близок конец великой Аратты. Однако надежда все-таки есть. Старый мир неминуемо погибнет — однако на его руинах возродится новый. И надежда эта кроется в священном союзе. Когда смешаются небесная и древнейшая кровь, родится тот, кто возродит мир…

— Так и сказал? Слишком выспренно, — неодобрительно заметил Зарни. — Похоже, тот гусляр любил звонкие пустые слова.

— Выспренно или нет, но эта вера вспыхнула при дворе, как пожар. Пророчество трактовали по-разному… Большинство полагало так: небесная кровь — это арьи. Ведь предки царской семьи, как всем известно, явились с неба. Древнейшая кровь — тоже несложно. В летописях сказано, что первым народом, кого арьи встретили, спустившись с небес на землю, были сурьи…

— Если уж так рассуждать, то древнейшая кровь этого мира — мохначи, — усмехнулся Зарни. — Они были здесь задолго до того, как вообще появились летописи!

Кирану вдруг вспомнилась смешная взаимная привязанность царевны Аюны и ученика Тулума, мохнача Аоранга. Может, не случайно тянуло их друг к другу? Если бы у них родился ребенок, он стал бы сбывшимся пророчеством! «Но этому не бывать, — подумал он, — я сам послал мохнача на гибель, он давно исчез в вендских лесах…»

— Так вот, гусляр-чародей по имени Зарни — и царица… Когда стало известно, что жена государя ждет ребенка, уже ходили слухи об измене — я видел множество свитков с доносами… А когда она родила, в тот же день исчез Зарни, и все приближенные царицы разом угодили в застенки. Царица вскоре умерла — весьма сомневаюсь, что своей смертью, — и новорожденная дочь вместе с ней… Та история давно забылась, конечно. Я тоже не вспоминал о ней много лет. Как вдруг — о чудо! — в глухих дривских лесах я встречаю гусляра по имени Зарни… И девочку Кирью. Когда я впервые ее толком разглядел, то был поражен. «Сурья, несомненная сурья! — подумал я. — Их знать ведет род от Небесного Кузнеца и гордится огненными волосами и небесно-синими глазами. Так же как накхи гордятся зелеными глазами, даром Змея-прародителя…»

Киран впился взглядом в лицо слепца:

— Кровь сурьев в этой девочке так сильна, что даже мешает увидеть, насколько она похожа на своего брата Аюра!

— Прости, ясноликий, но я не возьму в толк, о чем ты говоришь.

— Нет, так просто ты от меня не отделаешься, — оскалился блюститель престола. — Что ж, не желаешь говорить о небесной крови — давай побеседуем о чем-нибудь