Толпа отхлынула во все стороны, издав дружный вздох потрясения. Оставшиеся арьи опомнились и сомкнули строй. Учай сел на деревянный трон и наклонился вперед, жадно наблюдая за священным действом.

Зарни продолжал тихонько петь. И с каждым пропетым словом озаренный кострами берег озера становился все более зыбким, словно расточалась граница между мирами, и сквозь Кромку смотрели на смертных алчущие глаза существ с той стороны.

— То, что спрятано, станет явным.

То, что мертво, возродится.

То, что живо, под взглядом Богини

Обратится тленом и пылью…

— Умри, Изгара! — Маханвир отсек руку еще одному из своих воинов. — Слава Солнцу!

— Он видит Изгару, прежнего князя дривов! — понеслись выкрики из толпы. — Он тот самый арьялец, что сжег его в огненном болоте…

— Киран! — гневно воскликнул один из арьев, оборачиваясь к помосту. — Продал нас князю дикарей, да еще и наши души подарил их темным богам! Будь ты проклят!

Это были последние слова в его жизни — острый меч рассек его шею, и воин упал, окрашивая хлещущей кровью утоптанный снег.

— А ну-ка все прочь!

Путь обезумевшему маханвиру заступил опытный воин — его правая рука в домашнем войске. В отличие от остальных, охваченных гневом и ужасом, он сохранял спокойствие.

Собираясь на праздник, арьи снарядились, как на войну. Не взяли только щиты, но у каждого на бедре висел меч «соколиное крыло» с изогнутым бронзовым клинком. Воин, вышедший против околдованного маханвира, уже понял, что тот даже не глядит, сопротивляются ему или нет, и теперь стоял на месте, выжидая. В тот миг, когда маханвир попытался ткнуть врага мечом в лицо, воин легко отвел клинок и шагнул в сторону, пропуская удар мимо себя.

— Во имя Исвархи!

Ответом был только звон его собственного панциря, в который угодил второй удар. Опытный воин занес меч, целя в руку маханвира. Тот вскинул локоть, принимая клинок наручем. В тот же самый миг нападающий нанес снизу длинный удар под руку, рассекая сосуды и сухожилия. На снег хлынула кровь. «Соколиное крыло» выпало из руки маханвира. Он пошатнулся, ноги подогнулись…

Его противник опустил меч, полагая, что поединок закончен. Но тут же громко вскрикнул и упал, корчась от боли. Прежде чем потерять сознание, маханвир собрался с силами, успел подхватить с земли «соколиное крыло» левой рукой и вонзил его в не прикрытое ни панцирем, ни поножами бедро врага.

А Зарни все играл и пел:

— Всем отмерится полной мерой,

Не обманешь словами небо,

Всем воздастся полной мерой —

Помни это, взывая к богам!

Учай горящими глазами глядел на арьев, умирающих в лужах крови, и облизывал губы. «Великолепно! Как я и хотел! Не подвел Зарни! Тебе, все тебе, возлюбленная!»

Толпа ревела. Со стороны озера подул ветер. Дым от костров расползался по берегу, ел глаза, заставлял людей кашлять.

— Смотрите, смотрите! — раздался вдруг пронзительный женский крик. — Богиня! Здесь богиня!

— Где, где?!

Люди заметались в сизом дыму. Многие смотревшие в небо потом клялись, что видели, как великая богиня спускалась из звездных пределов, раскинув огромные вороновы крылья. Другие утверждали, будто она прилетела верхом на черном крылатом волке. Одно было несомненно. Когда Зарни перестал играть, развеялся морок и ветер сдул дым к лесу, на открытом пространстве перед помостом Учая все увидели женщину в черном.

Подобной красоты не видали прежде в Затуманном крае. Длинные черные волосы достигали колен. На шее, на запястьях сияло золото и серебро. Ветер шевелил темные, похожие на крылья многослойные одеяния. Кожа женщины была бледна, а подведенные черным немигающие зеленые глаза — прекрасны и холодны, словно зимние звезды. Левая рука лежала на холке огромного косматого волка.

В мертвой тишине раздалось хриплое покашливание Учая.

— Госпожа моя, — пробормотал он, вставая с престола. — Благодарю, что удостоила вниманием скромные дары… Милая, ты пришла!

— Подойди же, мой верный! — раздался над толпой голос, сильный и сладкий как мед.

Никто не заметил, как покачнулся при звуке этого голоса кузнец Тхери. Учай же спрыгнул с помоста и подошел к богине, неподвижно стоящей в пустом круге. Их глаза встретились, богиня улыбнулась. От ее улыбки у повелителя ингри вскипела кровь. Мысли помутились. Устраивая жертвоприношение арьев, приказав Тхери выковать венец, Учай, конечно, надеялся привлечь внимание своей небесной возлюбленной… Но увидеть богиню вот так, среди толпы, прямо перед собой, словно обычную женщину?!

Что-то смущало сына Шкая. Крылатая богиня из его видений выглядела очень похоже, но немного иначе. «Зеленые глаза… А как раньше? Они были черными… Я не помню, я терял память сразу, как встречал их взгляд… Но какая разница?! Внешность разная, но суть одна… Может, потому, что она во плоти… Во плоти! О, моя возлюбленная богиня!»

— Здравствуй, суженый, — ласково проговорила богиня. — Ты пригласил меня на праздник — и вот я пришла.

Она подняла руки, словно собираясь обнять Учая, но тот быстро отступил назад и низко поклонился.

— Позволь сперва поднести тебе дар! Тхери…

Кузнец сполз с помоста, держа в руках что-то завернутое в дорогую ткань, и на подгибающихся ногах подошел к повелителю.

— Прости, — еле слышно бормотал он. — Пощади сына…

— Твоего сына?

Богиня повернулась к кузнецу, ее лицо на миг исказила ненависть. Тхери зашатался, встретившись с ней взглядом.

— Пощади…

Учай нетерпеливо вмешался:

— Давай сюда!

Учай выдернул из рук сакона сверток, развернул ткань и достал блестящий железный венец. Те, кому доводилось видеть царскую корону Накхарана, несомненно усмотрели бы сходство в очертаниях и способе ковки. Только накхский венец был сплетен из перевитых змей, а этот напоминал паутину или сплетенные ветви терна…

Или сеть.

— Я всегда говорил тебе и повторю снова — я твой, — проговорил Учай дрожащим от волнения голосом, поднимая венец к небу обеими руками. — Но мне мало просто твоей милости — я хочу большего. Сама мысль о том, что ты благосклонна к другим владыкам, мне ненавистна… Прошу — стань моей супругой, назови меня своим мужем, и мы будем принадлежать лишь друг другу! Ведь я не просто какой-то князь, я сын бога Шкая! Вся моя жизнь посвящена лишь тебе…

— Что ж, — улыбаясь, отозвалась богиня. — Ты — лучший из моих верных — достоин того, чтобы стать моим мужем!

— Тогда стань же моей навсегда!

С этими словами Учай, обмирая от собственной смелости, шагнул к богине и надел ей на голову железный венец.

— Свершилось! — воскликнул он, крепко взяв ее