Врач сказала, что не имеет права меня осматривать без записи, без паспорта, тем более делать УЗИ. Но потом осмотрела и сделала УЗИ. Отвела меня в кабинет, уже закрытый, долго ходила куда-то за ключом, сказала, чтобы я не убегала, ждала ее, там уложила меня на кушетку, задала несколько вопросов, на которые мне пришлось честно ответить. И быстро, но совершенно спокойно посмотрела мои внутренности. Мне было видно, она повернула ко мне монитор. Потом мы вернулись в ее кабинет и долго с ней разговаривали. До самого закрытия поликлиники. Пришел охранник, принес мою куртку из гардероба и спросил ее, собирается ли она домой.

После мы еще немного прогулялись и вернулись к консультации, потому что, оказывается, за ней приехал муж на небольшой синей машине и давно уже ждал ее.

– Давай, держись, Тина! Завтра запишись, как положено, сдай кровь и приходи через месяц, если ничего не будет беспокоить. И делай всё, как я сказала, договорились?

Она взяла с меня слово, что я расскажу всё родителям, в спокойной обстановке, без лишних подробностей. И я собиралась это сделать. Но просто не успела. Я каждый день собиралась. И кровь сдать собиралась, но не знала, как попросить у мамы паспорт, без которого меня не запишут в консультацию. Придумала что-то про школу, начала даже рассказывать, но мама так подозрительно вздернула брови, стала выспрашивать, стала ругать Таисью, на которую я решила сослаться, и в результате ничего не вышло. Я пробовала найти паспорт сама, но Вова всё время дома, и рыться в маминых вещах было не очень удобно.

Потом были проблемы с тетей Ирой – она уезжала на два дня в дом отдыха с каким-то новым знакомым, а вернулась с подбитым глазом и совсем без денег и без вещей. Оказалось, что никакого дома отдыха не было, он привез ее на свою холодную дачу, стал там выпивать и драться и отобрал у нее сумку с деньгами и нашим ключом. Нам пришлось менять все замки. И на той даче осталось ее новое «красивучее» платье, которое она купила почти на всю зарплату, чтобы ходить в нем на танцы в доме отдыха. Интуиция тете Ире говорила, что обязательно нужно новое платье. Но на сей раз подвела. Вообще в Москве у нее с прогнозами и предсказаниями как-то разладилось, она считает, что большой город, который ей так нравится, сбивает ее чутье. А мама говорит, что у нее и раньше было очень плохое чутье, раз она приехала в Москву жить, не имея ничего, кроме татушки на попе.

Потом у мамы было очень плохое настроение, она всё время ругалась с папой, пилила Вову за то, что он не встает со стула, не ходит в университет, даже не подключается, только играет. Потом настроение стало лучше, мама пела, готовила всем много разных блюд, Великий пост тянулся и тянулся, и нам с мамой всё время нужно было готовить отдельно. Тетя Ира, как мама ее ни ругала, тоже не постится. Я пыталась потихоньку есть что-то папино и Вовино, потому что врач сказала, что мне обязательно нужно есть мясо, яйцо, сыр, творог.

Однажды мама это увидела, разразился скандал, и она стала следить за тем, кто сколько съел. И мне совсем расхотелось что-то говорить. Вчера поздно вечером мне неожиданно пришла в голову мысль, как найти Лелуша. Я хотела сегодня днем пойти куда-то, где есть вайфай, дома я не рискую выходить в Интернет, и с Вовиного компьютера искать Лелуша не стоит, Вова может увидеть историю моих запросов.

Как же мама всё узнала, и почему именно сегодня, в ее самый большой праздник? Сегодня ночью – Пасха. Я врачу не сказала свою фамилию. Она даже особенно и не допытывалась. Я сказала, что меня зовут Тина и что я живу в этом районе и учусь в восьмом классе. Я ведь пообещала ей официально записаться в консультацию, сдать кровь. И не обманывала. Я была уверена, что так сделаю. Просто пока не получилось.

– Это мне наказание! Мне – наказание! – приговаривала мама. – Сегодня! Именно сегодня я это узнаю! Позор, позор какой… Подходит тетя Зина, рассказывает мне, с такой улыбкой еще… «Ходит сюда и ходит, – мама передразнила тетю Зину, – а я из двери смотрю – Кристинка или нет, потом думаю – Кристинка точно… А там в этой квартире чёрт-те кто живет… Никто вроде… Притон какой-то…» И главное, тетя Зина говорит, а рядом все слушают, интересно же всем, какая у меня дочь потаскушка… Все рты открыли, стоят, бабки-то наши, святоши… Одна даже кулич уронила! Так интересно ей!

– Танюша, ну, ладно…

Папа пытался гладить маму по голове, а она отбрасывала его руку и то и дело рвалась встать со стула на кухне и куда-то бежать, наверное, опять ко мне.

Я тихонько прошла в свою комнату, быстро оделась. Вова, который уже сидел за компьютером, обернулся, посмотрел на меня и спросил:

– Это правда?

Значит, они всё обсудили, пока я спала? Я так крепко, хорошо сегодня спала. Мне казалось ночью, что родители разговаривают, но я до конца не проснулась.

Тетя Ира заглянула к нам в дверь, громко сказала:

– Я, кажется, здесь свое полотенце оставила… – Зашла, прикрыла дверь, села на мою кровать и тихо прошептала мне: – У тебя с ним серьезно?

Я видела, как замер на своем крутящемся стульчике Вова. Стульчик на колесиках, и Вова ездит на нем по комнате и даже по всей квартире, ленится вставать, когда никого дома нет.

Алевтина Никаноровна, врач с красивыми светлыми волосами и иероглифами на кармашках халата, тоже меня об этом спрашивала. Я могла бы сказать тете Ире, что серьезно, на всю жизнь. Она смотрела на меня с таким искренним сочувствием, погладила по коленке. Но мне почему-то не хотелось, чтобы тетя Ира меня жалела. Я поверила ей, что она за меня, но говорить ничего не стала.

– Тинка… Ну что ты! Я никому не скажу! Скажи, кто он? Я правда – могила! – шептала тетя Ира, и чем больше она шептала, тем меньше я хотела ей что-то говорить.

Тетя Ира даже про себя может проговориться, рассказать то, что совсем не нужно говорить. Например, что ее новый знакомый на даче убил собаку и повесил ее шкуру на стену, как будто это убитый им на охоте медведь.