и беспристрастными. По мере развития сюжета становится ясно, что решающее слово о способностях того или иного космонавта принадлежало главному конструктору Сергею Королеву (Михаил Филиппов). В фильме он выступает также главным интерпретатором. Он интерпретирует данные, собранные следящей за ходом подготовки добросовестной командой врачей и медсестер, взвешивает «за» и «против», советуется с коллегами и в конце концов решает, кому лететь в космос. Королев предстает некой демонически-непогрешимой фигурой, безусловной и не подлежащей сомнению вертикалью. Равно как не подлежали сомнению и те, как он их называл, «орелики», на которых пал его выбор. Кадры со стартом ракеты предваряются эпизодами с Королевым не только в «Гагарине» но и во «Времени первых». В нем прославленный конструктор (Владимир Ильин) пошагово инструктирует Алексея Леонова (Евгений Миронов) во время его недолгой «прогулки» в открытый космос. Вскоре инструктаж прерывается звонком «сверху»: космонавта желает лично поздравить сам генеральный секретарь КПСС Л. И. Брежнев (Валерий Гришко); научный нарратив успеха прерывается, и космонавт, ненадолго поддавшийся эмоциям, оказывается в непростом положении. Подобных ситуаций в фильме несколько, и всякий раз они разрешаются благодаря безупречному руководству Королева. Акцент на удивительной способности советского народа воплощать в жизнь самые прорывные, новаторские идеи в сфере политики и науки отличает «Время первых» от привычных приключенческих боевиков о космосе, несмотря даже на то, что полету и возвращению «Восхода-2» с Леоновым и командиром корабля Павлом Беляевым (Константин Хабенский) на борту посвящено более половины хронометража. Вполне ожидаемый счастливый финал не был обусловлен исключительным героизмом космонавтов или безукоризненной работой командного пункта на Земле: успех скорее гарантировался магистральной идеей о том, что космос и Земля связаны идеальной научной вертикалью, олицетворяемой главными героями – Королевым и Леоновым. Наука же понимается здесь как сплав абстрактного (формулы), коллективного (техника) и личностного (Королев и космонавты). Именно поэтому миссия не могла потерпеть неудачу, даже если и казалось, что шансы на успех были не слишком высоки.

Рис. 8.1. «Гагарин. Первый в космосе». Гагарин и Титов утром перед оглашением решения о том, кто станет первым космонавтом

Та часть «Времени первых», действие которой происходит в космосе, ритмически противопоставлена событиям, происходящим «на земле». Хотя эти фрагменты и вписаны в контекст советской политики и идеологических нарративов 1960-х годов, они явно отвечали ожиданиям зрителей, надеявшихся увидеть головокружительный триллер, наполненный действием. Тщательно сконструированный с помощью трехмерной компьютерной графики (CGI), разработанной компьютерной студией А. Горохова CGF и командой преданных своему делу каскадеров, выход Леонова в открытый космос дал зрителю превосходную возможность почувствовать себя на месте космонавта и самому примерить скафандр[104]. Зритель становится свидетелем того, как Леонов выглядывает из космического корабля, затем осторожно выбирается из него, восстанавливает равновесие, снимает колпачок с камеры, налаживает видеосвязь с Центром управления полетами на Земле и, наконец, получив указания от начальства, отрывается от корпуса ракеты и запускает сам себя в пустоту. Он видит Землю и свой космический корабль «Восход-2» со стороны; он как будто полностью контролирует ситуацию, но внезапно теряет контроль, что приводит к крайне напряженному, драматичному эпизоду. Коротко говоря, сцены в «невесомости» отсылали к тем узнаваемым, поэтичным мизансценам полета, которые за последние 50 лет освоения космоса стали фирменным знаком космического кино.

При этом в рецензии Е. Беликова на «Время первых» сцены в невесомости весьма проницательно описаны как «фантомная ностальгия по временам космической гонки, которые не застали ни мы, ни режиссер»[105]. По сути, весь драматизм фильма держится на нестандартности характера самого Леонова: в отличие от Гагарина, это бунтарь-индивидуалист, мечтатель, не всегда подчиняющийся приказам и, следовательно, плохо отвечающий требованиям советских социально-политических структур в том виде, в каком они показаны в фильме. Почему такой личности позволили полететь в космос, остается загадкой, которую можно объяснить только вмешательством главного конструктора С. И. Королева. Очевидно, что его отношения с Леоновым нарисованы совсем не такими мазками, как отношения с Гагариным в фильме «Гагарин. Первый в космосе». При этом в обоих случаях связь между космонавтом и конструктором гарантировала сохранение научной вертикали и усиливала символизм космического пространства как трансцендентной области. Гагарин в космосе раздвигает губы в своей легендарной улыбке и вспоминает о жене Валентине (Ольга Иванова) и дочерях. Леонов в космосе закрывает глаза и вспоминает свою детскую фантазию о том, как он отрывается от земли и встает во весь рост, глядя на цветущие поля как на вертикальную стену.

Фильм «Салют-7» был уникален тем, что обратился к тому периоду советской космической истории, в котором Королев уже не был доминирующей фигурой. Действие «Салюта-7» разворачивается спустя почти два десятилетия после его смерти; поэтому в основу должна была быть положена несколько иная формула. Как будто в знак осознания печального факта, что во главе Центра управления полетами уже никогда не будет стоять такая талантливая, эрудированная и неоценимая личность, создатели фильма решили преуменьшить роль советских властей и превратить космонавта в совершенно независимого супергероя. Этот космонавт – конечно же, мужчина, конечно же, неизмеримо превосходящий всех женщин, фигурирующих в фильме (матерей, любовниц, жен, компетентного и вечно игнорируемого медицинского работника), – возведен на уровень активно-деятельного героя за счет семиотической тривиализации темы космического полета. Примечательно, что фильм открывается кадрами с высоты птичьего полета, показывающими, как два космонавта, мужчина и женщина, выполняют рутинные задачи на космической станции «Салют-7».

В структурном плане «Салют-7» следовал формуле, лежащей в основе многих других фильмов об освоении космоса. Сцены «в космосе», как и во «Времени первых», контрастировали со сценами «на земле». Сцены «на земле» воссоздают утраченный мир советского прошлого, который космонавтам видится как земной рай. В этом «земном раю» навязчиво преобладают образы тихого семейного счастья и политического противостояния времен холодной войны. Мир «Салюта-7» возник как резкое противопоставление «американскому» миру, который, как и в фильмах «Время первых», «Гагарин. Первый в космосе» и других российских лентах, посвященных истории советской космической программы, был недоступен героям, даже почти герметично закрыт. На то, что он существует, намекают только мимолетные замечания о текущих политических событиях.

В отличие от двух предыдущих фильмов, в которых необходимым условием космических полетов служила прочная, стабильная связь между наукой, техникой и личным героизмом, представляющая собой устойчивый вертикальный вектор, «Салют-7» полностью подчинил развитие советской космической программы после 1960-х годов ее милитаристскому подтексту и противостоянию времен холодной войны. Эта слепая восходящая диагональ будет подробно рассмотрена далее. Фильм завершается на радостной ноте: космонавтам удается «голыми руками» отремонтировать вышедшую из строя космическую станцию с помощью кувалды, тогда как руководитель полетов способен лишь беспомощно бросаться на прототип станции у себя в кабинете точно с такой же кувалдой. Но возвращение космонавтов домой зрителю не показано. Научная вертикаль, столь характерная для фильмов о Гагарине и Леонове, здесь нарушена. Космонавты, особенно Владимир Федоров (Владимир Вдовиченков), – всего лишь своенравные механики. Иногда им мерещатся ангелы. «За окном вроде милиция не летает», – говорит Федоров, предлагая своему партнеру Виктору Алехину (Павел Деревянко) выпить водки. Приказы, получаемые с Земли, для них, по сути, менее важны, чем их собственные решения.

«Гонка началась!» Политическая теоретизация и диагональный вектор модернистского прогресса

Все три рассмотренные работы представляют собой сугубо повествовательные фильмы. Причем во всех трех случаях сюжеты повествования предоставляли множество случаев напомнить зрителю о грандиозности достижений космонавтов, одновременно привязывая их к весьма специфическому историческому контексту и духу времени.