Шрифт:
Закладка:
С этого момента Вирхов наряду с Моммзеном активно публикует статьи и письма против антисемитизма, его имя превращается в один из символов борьбы. Становится понятным, почему Буш, изображая карикатурного еврея, прибегает к прозрачной аллюзии на Вирхова.
Для Льдова, свободно владевшего немецким языком и регулярно читавшего немецкие газеты, эта аллюзия не осталась не замеченной, тем более что за немецкой дискуссией в России внимательно следили — имена Моммзена и Вирхова как лидеров борьбы с немецким антисемитизмом были на слуху. Таким образом Льдов занимает особую позицию: не пытаясь никак повлиять на антисемитскую тональность пятой главы оригинала (и даже в чем-то ее подчеркивая), он снимает аллюзию на Вирхова и дискуссию об антисемитизме, тем самым несколько притупляя политическую актуальность переводимой поэмы-сказки. Все это Хармс полностью демонтирует в своем тексте, вообще отказываясь от перевода пятой главы — причем, разумеется, не только по причине советской цензуры (в середине 1930-х годов антисемитские мотивы ею в печать еще не пропускались), но и по причине собственных филосемитских настроений, о которых неоднократно писали люди, его знавшие8.
2
Пришлось Хармсу при создании своего перевода внести вклад и в давний педагогический спор о телесных наказаниях для детей. По крайней мере именно в этом направлении происходила еще одна трансформация текста Буша при переводе-пересказе. В немецком тексте папа Фиттих — почему-то в кальвинистском духе — говорит, что человек способен творить зло сам по себе, а вот добру его следует учить. В результате, Пауль и Петер вскоре оказываются перед кафедрой магистра Бокельмана, который рассказывает им, чему он будет их обучать. В знак согласия он предлагает им громко произнести: «Так точно, господин Бокельман», вместо чего братья издают громкое хихиканье, явно издеваясь над учителем.
Затем начинается процесс воспитания: Бокельман достает розгу и пускает ее в ход. По окончании порки оба мальчика уже спешно кричат: «Так точно, господин Бокельман!», демонстрируя мгновенное исправление.
Вскоре, как рассказывает Буш, «всякий находил Пауля и Петера просто очаровательными мальчиками». Уверовав в методику Бокельмана, дети переносят его принципы на дрессировку своих непослушных щенков — и достигают полного успеха. Цитирую Буша дословно: «Вскоре обе собаки оказываются прекрасно натренированными и становятся всеобщими любимцами. И, как это обычно происходит, за умением приходит и прибыль».
К. Льдов в точности следует за оригиналом и за картинками. Выпоротые братья становятся прекрасными детьми:
И в самом деле, с той поры
Вдруг стали наши сорванцы
Умны, приветливы, добры,
Ну, словом, просто образцы.
И сотоварищам игры
Дают, заимствуя, пример,
Урок порядка и манер.
Работа клеится на лад, —
Щеночки стали просто клад!
Вообще-то, если не знать, что В. Буш — сатирик, то сатирическую тональность его повествования определить не так-то просто, учитывая, что в XIX веке Германия была цитаделью телесных наказаний для детей, а полностью они были там отменены только в 70-е годы XX столетия. В России же прошедшая в печати в начале 1900-х годов дискуссия о том, полезна ли для детей порка, выявила немало сторонников последней, среди которых, как известно, был, к примеру, Ф. Сологуб9. Однако в советском журнале, разумеется, никакие положительные оценки порки были невозможны. Поэтому Хармс полностью снимает фрагмент, демонстрирующий наглость мальчишек: в его пересказе наказание вызвано лишь их неуспехами в учебе:
Если кто не знал урока,
Не умел спрягать глагол, —
Бокельман того жестоко
Тонкой розгою порол.
Более того: если у Буша и Льдова порка как детей, так и собак приносила прекрасные результаты, то у Хармса все ровно наоборот — братья закончили школу «кое-как»,
Потому что от битья
Умным сделаться нельзя.
То же самое происходит и при попытке Пауля и Петера методами Бокельмана учить собак:
Били, били, били, били,
Били палками собак,
А собаки громко выли,
Но не слушались никак.
«Нет, — подумали друзья, —
Так собак учить нельзя!
Палкой делу не помочь!
Мы бросаем палки прочь»
И собаки в самом деле
Поумнели в две недели.
Все было бы ничего, но ведь «Плиш и Плум» — это не просто поэма-сказка, а еще и комикс. Поэтому и Льдов, и Хармс должны были сохранить определенное соответствие текста картинкам. И если Льдову это труда не составило, то Хармсу пришлось довольно туго.
Седьмая глава (у Хармса ей соответствует шестая) начинается с размышлений папы Фиттиха о том, как сделать из сыновей приличных людей. Но у Хармса дальнейший порядок следования рисунков о Бокельмане и его школе изменен.
У Буша порка — справедливое наказание Паулю и Петеру за их лень и наглость, а само превращение братьев в прекрасных мальчиков — закономерный результат применения телесных наказаний в школе. У Хармса эти рисунки сдвинуты в начало главы и просто иллюстрируют процесс обучения.
Бокельман учил маличишек,
Палкой по столу стучал,
При этом неясно, почему хихикающие на предыдущем рисунке мальчишки вдруг становятся шелковыми, а само их наглое поведение перед учителем вообще никак Хармсом не объясняется и не связывается с последующей поркой. Это понятно, так как ему было важно скорректировать сюжет Буша, обратив его против телесных наказаний.
У Буша между этими рисунками помещен рисунок с поркой — и преображение братьев становится понятным. У Хармса порка перенесена в другое место, она оказывается немотивированной и привязанной к самому процессу обучения, без которой он (в буржуазной Германии, разумеется!) немыслим, нахальство же братьев никак не акцентируется.
На 180 градусов разворачивается и сюжет, связанный с окончанием школы Бокельмана. У Буша бокельмановские методы воспитания приводят к прекрасному результату — мальчики превращаются в умных и воспитанных людей, а у Хармса тот же самый рисунок призван иллюстрировать уже негодность телесных наказаний: братья окончили школу «кое-как»:
Кончив школу кое-как,
Стали оба мальчугана
Легко увидеть, что рисунок противоречит тексту: аккуратность, солидность и серьезность братьев на
