Стив перевесился к его сидению и открыл бардачок.

— Держи, — он протянул бутылку виски.

Вместо ответа Рой вопросительно посмотрел на друга.

— Держи, говорю, — повторил Шон.

— Зачем?

— Не теряю надежды довезти тебя живым.

Рой отхлебнул глоток. Алкоголь отозвался теплом в желудке. Стало немного легче.

— Поспи, — после паузы вновь произнес Стив. — Дорога будет короче.

Маккена молчал еще какое-то время, а потом спросил:

— Зачем тебе все это?

— Когда-то я думал за двоих. Видимо, вновь пришло то время.

— А тебе не кажется, что все было бы гораздо проще, если бы ты не выловил меня сегодня?

— Наверное, но для кого? — вопросом ответил Шон.

Рой задумался.

— Для всех.

— Тебе ответить подробно, или сам догадаешься?

— Я приношу одни страдания…

— Верно. Дальше что? У тебя скверный характер, и это, прости, уже не новость.

— Оно вам всем надо?

— Ну, видимо, да. Знаешь ли, есть такие категории людей, которые стараются помочь тому, кто оступился.

— Ты ставишь мне это в укор? Что б больнее было?

— Это не в моих правилах. Нам достаточно глупостей, чтобы совершить еще одну. Когда-нибудь ты это поймешь.

— Нет, Стив. Ты просто чувствуешь свою вину.

— Чувствую, но не за то, за что думаешь. Моя вина заключается не в том, что я с ним спал, а в том, что не предусмотрел твои действия. Видишь ли, я умею извлекать уроки, поэтому я и прилетел за тобой. Считай, все, что я сделал, я сделал не для тебя, а для себя и для Энди. Он бы точно не простил мне твоего падения. Люди любят по-разному. Одни для себя, остальные для других. Ты не любил его. Ты любил любить его. Две большие разницы.

— Это не так!

— Так, Рой. Если бы ты любил его, ты бы сдох от одной только мысли, что он может куда-нибудь деться. Ты бы вывернулся наизнанку, чтобы удержать его. Ты бы костьми лег, чтобы он не смог уйти. Ты любил себя, любящего его любить, поэтому и случилось то, что случилось. Ты был ущемлен в собственном самолюбии. Как так? Что такое?! Ладно, если бы ты просто выгнал его. Это была бы не беда, но ты почувствовал себя настолько уязвимым, что это не показалось тебе достаточным. Ты сделал его виноватым и назначил самосуд. Беспрецедентный по своей жестокости. Скажи мне, за что, Рой? Ты ведь сам толкал его ко всем, убежденный в своей исключительности, но он всегда возвращался к тебе. Лучшему. Ты немножко слишком не замечал этого? Скажу больше, он был счастлив, когда ты принимал его. Об этом не надо было говорить. Это лилось из него через край. Говоришь, ты видел его смерть? Почему же тогда ты не видел его жизнь?

Маккена не ответил. Шон был прав. Как всегда.

— Не сравнивай меня с собой, — продолжил Стив, дав другу время подумать. — Я не хочу сделать тебе больнее, потому что люблю тебя, хотя вряд ли ты осознаешь это. Я хочу, чтобы никогда больше ты не страдал так. Я не знаю, что будет дальше, но надеюсь, что никогда больше ты так не оступишься. Очнись, Рой! Мы все еще здесь, рядом с тобой, и мы нужны тебе так же, как и ты нам. Нам всем не все равно, что с тобой происходит. Проще было бы осудить тебя и отвернуться, но мы не хотим потерять и тебя.

Стив полуулыбнулся, полуусмехнулся и взглянул на Маккену. На фоне едва различимого неба он увидел, что Рой сидит, низко опустив голову.

— Мне нечего сказать, — глухо произнес Маккена.

— И не надо. Просто признай, что ты привык трахать все, что есть в этом мире. Просто наступил момент, когда ты погряз в этом настолько, что трахнул самого себя.

— Причем, очень жестко.

* Ты трахнул самого себя, Рой.

Часть 15. EVERYTHING I DO, I DO FOR THEM

15. Everything I do, I do for them.*

Время бы, наверное, успокоилось и тихо подремало до рассвета, но веселье в клубе, как неугомонный сосед, мешало покою. Сегодня суббота. Еще с утра погода расстроилась и до сих пор рыдает над своими несчастьями, так что в клубе полно народу. Дав доволен. То и дело выходит на балкон взглянуть на суету возле бара. Минут через пятнадцать начнется шоу. Скидки на алкоголь во время представления приносят отличный доход. Вообще в последнее время дела идут вверх. «Western Saloon» становится чуть ли не самым популярным клубом в городе. Эстрадные звезды разных величин сияния, от самых блеклых до весьма ярких, считают нынче престижным спеть пару шлягеров на клубной сцене. Программа меняется изо дня в день с постоянной основой из Энди и мальчиков Смита. Мальчишка выступает пять ночей в неделю, после чего получает заслуженные выходные в понедельник и вторник. Его представления срывают душераздирающие овации, и он собирает неплохой чай за танцы со стриптизом у шеста.

Хитрая росомаха Дав уже давно негласно приставил к нему охрану, чтобы избежать случайных потасовок его витринных мальчиков с Энди. Чует, бестия, тревожные ноты. Те потихоньку начинают роптать, видимо, понимая, что выдержать конкуренцию внутри клуба становится трудно. Смит даже не пытается скрывать, что свежее парное мяско Энди пришлось по вкусу любителям чего-нибудь эдакого. Есть в этом блюде и искры перчинок, и прослойки сладкой патоки. Какой-то необычный своеобразный букет вкусов. Мальчишка постепенно обрастал клиентами, и ему уже было бы неплохо клонироваться, чтобы успеть удовлетворить всех.

Еще в конце июля парень перебрался постояльцем в клуб, и теперь ему приходилось умудряться жить на два дома. Малюсенькая комнатка без окон под самой крышей некогда была складом хозяйственного инвентаря. К ней примыкало санитарное помещение, вполне успешно заменившее мальчишке душевую. Старая кровать, тесный шкаф, два стула и некогда бывший журнальным столик составляли, пожалуй, все наполнение покоев «бога секса». Энди категорически отказывался от любых предложений Смита по ее обустройству, предпочитая довольствоваться тем, что насобирал по всем углам. Душевая в свою очередь изобиловала торчащим из стены душем, ржавой хозяйственной раковиной с отколотым краем и крючком для полотенца в виде кривого вбитого в стену гвоздя. Парня устраивало все и особенно то, что Смит не брал с него плату за всю эту потрясающую роскошь. Два дня в неделю Энди ночевал, если это можно считать правдой, дома. Ну, то есть в индейском доме, хотя старался заглядывать туда каждый день, пусть даже на полчаса. Это было правилом. Вернее, законом. Мальчишка сам отменил к нему какие-либо поправки и дополнения. Ему было жаль Тиу. Поначалу он приходил пешком, но наступило такое время, когда девушка уже издалека слышала, как ревет его «мальчик». Именно так Энди и называл свой мотоцикл. Просто «мальчик». Этот мальчик, как и говорил Том, оказался достаточно норовистым существом. В начале он глох, начинал чихать и делал вид, что точно не желает шевелить колесами, но спустя некоторое время, видимо, осознал, что норов Энди тверже, поэтому и смирился, правда, сбросив пару раз седока. Для порядка. Так, чтобы попугать. Парень вставал, отряхивался со словами «э-э нет, мы так не договаривались» и садился снова. Том умиленно поглаживал бороду.

— Н-да. Теперь не соскучишься, Ник. С того света слыхать, как твой жеребец копытами бьет. Можешь быть доволен. В хорошие руки твою животину пристроил.

Ник отвечал молчанием, но Тому слов и не надо. Он и так знает, что ответил бы ему друг, будь он жив.

— Ну, что? — спрашивал Энди, раскрасневшись от усилий и адреналина.

— Не знаю теперь за кого из вас бояться.

— За меня не надо. Я пуганый. Да, и за него не стоит. Он, похоже, тоже. Хотел попросить тебя об одной вещи. Не знаю, удобно ли?

— Неудобно писать, не расстегивая штанов, — улыбался Том.

— Свези меня на могилу твоего друга.

— А что ты там забыл?

— Я ничего, а вот мальчику надо бы.

— Правильный ты, мужик, Энди. То-то я того, одной задней точкой с самого начала почувствовал, что ты свой в доску. Есть в тебе нужная жила.

— Слушай, может, я это, расплачусь за него как-нибудь, а?

— Есть два варианта. Либо давай, с Ником договаривайся, либо сдай ключи и катись к черту. Если Ник возьмет с тебя деньги, зарой у него в могиле, потому как я не из того дерьма, что в каждом клочке выгоду ищет. Еще раз ко мне с этим вопросом подъедешь, прости, но я тебе в морду дам. Вроде бы она тебе не сильно в твоем ремесле нужна? Я предупредил. Так что потом, чтобы никаких недопониманий не было. Идет?