всегда. Но до войны этого не было.

Мел вклинился между ними.

– И всё-таки! Что мне делать с Фионой?

– Попробуй понять, как она мыслит, что её беспокоит, – ответила Ада. – Это многого стоит. Но есть стены, не перемахнёшь, как ни прыгай. Придётся отступить, со всеми бывает.

– Ну уж нет! Я буду за неё бороться. Вы же не отступаете.

– Мой провал будет дорого стоить не только мне.

Услышав, как открывается входная дверь, Кроу спустился из спальни. Он шёл очень тихо, зная каждую ступень своей лестницы, – ни одна не скрипнула. Но Ада сразу посмотрела на него. В её улыбке мелькнуло лукавство, которое она тут же скрыла за вежливым приветствием.

– Вот видишь. Мел прав, – сказала Алиса, забирая у неё пальто.

– Прав в чём? – спросил Кроу.

– Что тебе намного лучше.

Мел засуетился, пряча глаза, и повесил куртку мимо вешалки.

Кроу повернулся к нему:

– Это какой-то заговор?

Мальчишка в растерянности глянул на Алису, а затем на Аду.

– Они тебя не спасут, – усмехнулся Кроу. – В чём ты прав?

– Заговор? И часто вам так кажется? – спросила Ада.

Кроу несколько секунд разглядывал её серьёзное лицо: тёмно-карие глаза, которые, похоже, замечают всё; яркие губы.

– Хотите меня в этом убедить?

– Не думаю, что это настолько просто. Или я ошибаюсь?

– Не ошибаетесь.

Ада привычным жестом взяла его под руку и потянула в сторону столовой.

– Как провели день?

– Без особых происшествий.

– Вам было скучно?

Он отрицательно покачал головой.

– Иногда это – лучшее, что может со мной случиться.

Глава 21

Шёл всего девятый час вечера, но Мела клонило в сон. Глаза предательски слипались, будто уже глубокая ночь. Мысли скакали с одного на другое и забавно путались, стук колёс затягивал в уютную дрёму. Вынырнув из неё, Мел лениво подумал, что надо бы пойти в коридор. Открыть окно, подставить лицо ветру – скинуть дурацкую сонливость. Вечно он как малолетка засыпает в поездах. Причём в любое время суток.

– Вы хотите спать? – спросила Ада у Кроу.

– Нет, – ответил он.

– Давайте переберёмся ко мне, иначе Мел заснёт сидя.

Мел поспешно разлепил глаза.

– Я не хочу спать.

Он встал, чтобы выйти в коридор.

– Не выделывайся, – остановил его Кроу. – Хочется спать – ложись и спи.

Он забрал со стола книгу и вышел из купе.

Ада пошла за ним, но в дверях обернулась.

– Доброй ночи!

– Спасибо, – буркнул Мел и выключил свет.

В одноместном купе Ады они устроились за столом.

Нэйтан раздвинул занавески.

– Я открою окно? Вы не замёрзнете?

– Открывайте. Если будет холодно, закроем. Давайте закажем чай? Хотите чего-нибудь сладкого?

– Лучше без сладкого.

– Даже без сахара?

– Он портит вкус чая.

– Зато добавляет энергии. Может, тогда с молоком?

Нэйтан помотал головой.

Ада выглянула в коридор и тут же сделала шаг назад. Проводник пронёсся мимо с подносом в руке. Густые ароматы эвкалипта и бергамота летели впереди, освобождая путь, словно каретные собаки.

– Буквально минуточку, и я к вашим услугам, – пропел он.

– Принесите, пожалуйста, зелёный чай и кексы, – сказала Ада.

– С кокосом, миндалём или джемом?

– Пусть будут с миндалём.

Она повернулась к Нэйтану.

– Вы не против?

– Мне всё равно.

– Может, что-нибудь съедите? Вы ужинали?

Нэйтан пожал плечами.

– Забыли? – усмехнулась она.

– Не хочу вам врать.

Окинув его взглядом, Ада опустилась напротив. Он явно мёрзнет, хотя в купе совсем не холодно. Но уселся так, чтобы из окна дуло прямо на него. Ей очень хотелось верить словам Алисы, что ему становится лучше. Но пока это только иллюзия, ему опять плохо.

Проводник поставил на стол чашки и керамический чайник и пристроил между ними коробку с кексами в белой глазури.

– Что вы решили насчёт ужина? Я могу принести меню из ресторана.

– Может, немного позже. – Ада посмотрела на Нэйтана, он отвернулся к окну.

Проводник вежливо кивнул и удалился.

Ада надкусила кекс и, достав ещё один, положила его перед Нэйтаном.

– Что мне сделать, чтобы вы его съели?

Он подался назад, почти отшатнулся. Но, несколько секунд подумав, ответил:

– Расскажите о себе.

– Спрашивайте. Что вы хотите знать?

– Почему вы стали врачом?

– Мой отец – биолог, многие его друзья – врачи. Я выросла среди них. Лет в семь мне стало очень интересно, что у человека внутри, и как оно работает. А ещё моя мама была медиком.

– Врачом, как вы? – удивился Нэйтан.

– Медсестрой в госпитале.

– Сколько вам было лет, когда она умерла?

– Четыре года. У вас много вопросов, – улыбнулась Ада. – Мы поменялись ролями?

Он кивнул, растянув посиневшие губы в подобии улыбки.

– Что стало для вас самым страшным на войне?

– Вы готовы об этом говорить? Сейчас, когда вам настолько плохо?

– Я готов слушать. Так что это было?

– Самых тяжёлых оставлять без помощи, когда раненых слишком много. Мы спасали только тех, кого можно спасти.

– Как вы с этим справлялись?

– Не винила себя. На войне по-другому нельзя, иначе смертей будет только больше. Без вины с этим можно жить.

– С чем ещё вы живете?

– Ешьте кекс.

Он разломил его и, не жуя, проглотил небольшой кусок.

– Весь. – Ада протянула Нэйтану второй. – Этот тоже. И задавайте любые вопросы.

Долгие десять минут она смотрела, как он давится вкусной сдобой. Последний кекс Ада съела сама.

– Продолжайте, – сказал Нэйтан, проведя по губам тыльной стороной ладони. Те уже не были такими синими.

Но его глаза почернели. Ада посмотрела в окно, лишь бы не видеть их. Этот разговор нужен. Кто знает, сколько придётся ждать, когда Нэйтан снова на него согласится.

Она заговорила, стараясь как можно спокойней произносить каждое слово.

– Смерть на войне не часть жизни, её слишком много. Перестаёшь осознавать, что закрываешь глаза чьему-то сыну, брату или отцу. Что человек прошёл немалый путь, прежде чем оказаться перед тобой на столе. Долго рос, чему-то учился, кого-то любил. Мечтал о чём-то важном. Делаешь своё дело и не думаешь об этом. В этой бойне жизнь одного человека – ничто. Но даже не это самое страшное. Ты всё равно спасаешь её, как огромную ценность. Отрезаешь руку или ногу… иногда две. И жизнь ему больше не нужна. Он губит себя, так или иначе губит.

Ада замолчала. Нэйтан совсем не двигался, смотрел в одну точку, чуть ниже её подбородка. Слышал ли он хоть что-нибудь из того, что она сказала? И если слышал, то в какой момент настолько глубоко провалился? Она поддалась чувствам и не заметила, когда это случилось. А ведь это наверняка важно.

Она отклонилась влево. Взгляд Нэйтана упёрся в стену, но через пару мгновений ожил. Хотя едва ли так можно было сказать о бесцельном скольжении куда-то сторону, а затем к потолку.

Поезд остановился на станции. С перрона донёсся взволнованный голос: кто-то долго ждал дорогого человека и наконец встретил.

Закрыв окно, Ада села рядом с Нэйтаном. Потянула его руки к себе, заставляя расцепить ледяные пальцы.

– Посмотрите на меня.

Он повернулся, словно во сне.

– Не так. Смотрите мне в глаза.

Нэйтан вскинул голову.

– Что ещё вы хотите знать обо мне? – спросила Ада, дождавшись, когда его взгляд станет осмысленным.

– Расскажите про Китай.

– У нас не осталось кексов, – улыбнулась она.

– Я не смогу сейчас есть.

– Тогда отпустите всё и слушайте.

Я вернулась с войны зимой