Марина поведала подруге обо всем, что произошло за истекшие недели. Как все на свете приняло неожиданный оборот. Лаура, как обычно, вслушиваясь «между строк», заметила присутствие энтузиазма в том, как Марина рассказывала о каменном доме посреди гор Трамонтана. Видимо, ее подруга, как она и советовала, наконец-то возвращается к своим корням.

– А я собираюсь поехать с девочкой в Альдеуэла-дель-Ринкон, в Сориа, в город моих родителей, – сказала Лаура, – просто захотелось сменить обстановку.

– Лучше приезжай сюда, Лаура, ну пожалуйста. В моем доме хватит места.

– Ладно, приеду на твой день рождения. Идет?! Пробуду с ребенком пару недель… Ну и дела! Марина, мне подает сигналы очень лысый и очень толстый новый сотрудник логистики. Он так старается в ожидании ответных шагов. Я с тобой поделюсь подробностями.

– Не оставляй меня в неведении, – умоляла Марина, – поделись сейчас.

– Расскажу в спокойной обстановке… Люблю тебя, моя подружка.

– Жду тебя в августе. Целую, – ответила ее замкнутая, но все же лучшая подруга.

В тот же день, еще до того как солнце успело скрыться в море, Анита стала владелицей мотоцикла. Как только Анна забрала ее из школы, рассказала дочери о двух возможностях, которые нашла у механика в Пальме. И взяла с нее обещание: вместе они попытаются осилить математику, физику и химию. Анита согласилась на все, даже на Vespino за триста евро, чтобы хоть немного расширить свою свободу.

Они отправились домой. Анита поднялась в спальню и взяла половину того, что накопила. Анна позвонила Антонио, но ей пришлось дожидаться ответа чуть больше, чем прежде. Он продиктовал номер телефона и адрес клиента, который продавал мотоцикл.

Разговор был краткий, ибо Анна стояла лицом к дочери, а Антонио – перед своим боссом.

Через пятнадцать минут обе были у дома того парня, а еще через двадцать Анита самостоятельно рулила за матерью по дорогам Майорки. Где, черт возьми, ее дочь научилась водить мотоцикл? Анна вздохнула. Впрочем, ясно, что Анита кое-что от нее скрывает. Но разве сама она не скрывала абсолютно все в своей жизни от матери?

«Доверься, Анна, и успокойся. Твоя дочь становится женщиной». В тот вечер они вдвоем спокойно поужинали на кухне, чего не делали с неведомо каких пор. Имельда отсутствовала, у нее был выходной, и иногда она оставалась в доме двоюродного брата.

Анита проявила к ней сочувствие, чего мать никогда не делала за все время, пока азиатка жила с ними. И которую наверняка придется уволить.

– Можешь вообразить, мама, что ты оставила меня здесь с бабушкой, а сама уехала, например, в Россию заботиться о чужой дочери?

Ее вопрос застал Анну врасплох, и она призадумалась. Попыталась представить себе, что она чувствовала бы, если бы через четыре года после рождения дочери ей пришлось бросить ее в объятия свекрови… Кожа у Анны покрылась мурашками.

– Перед такими азиатскими женщинами стоило бы расстилать красную ковровую дорожку, когда они спускаются по трапу самолета, – добавила Анита, листая номер журнала «¡Hola!» за прошлый месяц, лежавший на кухонном столе. Издание рекламировало лучшие наряды на гала-концерте кинопремии «Оскар»-2010.

Беседа перешла от Имельды к их плачевному финансовому положению.

– Твой отец не мог предвидеть, что моя сестра не согласится продать недвижимость, и, если честно, я тоже от нее не ожидала. Вырученные деньги вытащили бы нас из руин, в которых мы оказались. Но и мельница, и дом в такой же мере ее, как и мои.

– А этот дом тоже ее?

– Да, доченька. Его оставил нам наш отец. Вот почему мы никак не можем продать мельницу. Все принадлежит нам обеим.

– Ну так оставь себе этот дом, а тот, что в Вальдемосе, пусть достанется ей. И продай этот дом. Он ведь слишком большой для нас троих.

– Что ты несешь, дочка? Это же дом моей бабушки, моей матери, моего отца. В будущем он послужит и тебе.

– Мама, я знаю, ты не воспринимаешь меня всерьез, но я не собираюсь жить на Майорке, мне давно ясно. А вы поступайте как знаете.

У ее дочери такое четкое представление о собственном будущем! Анна окинула ее почти восхищенным взглядом. Сама-то в четырнадцать лет цеплялась за мамкину юбку, носила платья, которые ей покупали, и ела то, что готовила мать. От нее всегда пахло маминым одеколоном, и мать каждый вечер даже расчесывала ей волосы. Конечно, то были другие времена, но насколько же иными стали ее отношения с дочерью.

– Разве тебе не жалко покидать родное жилище?

– Мне? Да нисколько, – ответила Анита, ставя тарелку в посудомойку.

Зато Анна чувствовала себя в старых четырех стенах в полной безопасности, хотя и была уверена, что они отнюдь не синоним счастья. Однако на данном этапе ее жизни это не имело значения. Нет, Анна не хотела расставаться с фамильным домом. Она не могла представить себя ни в каком другом. Это ее дом, ее хрустальная оболочка.

И тут они услышали, как открылась входная дверь, и переглянулись. С тех пор, как Армандо понял, что продажа мельницы сорвана и его долги не уменьшились, он стал совершенно непредсказуемым. Мог войти и спокойно поздороваться. А мог и пребывать в дурном настроении. В тот вечер он к ним не пошел, а поднялся в спальню.

– Не знаю, мама, как ты терпишь такое.

Экзамен Сан-Каэтано 3. ESO. Третий триместр

Формула:

Задача (по 2 балла каждая)

1. У прямоугольника одна сторона в два раза длиннее другой. Если большее увеличить на две единицы, а меньшее уменьшить на две единицы, то полученный прямоугольник будет на 4 м2 больше по площади, чем первый прямоугольник.

2. Рассчитайте длину сторон равнобедренного треугольника, зная, что его периметр составляет 55 см, а неровная сторона на 5 см меньше одной из равных сторон.

Решение:

Анна уставилась на экзаменационные задачки дочери, как на арамейский иероглиф.

– Давай-ка посмотрим, – сказала она, беря бумагу и карандаш. – Если у прямоугольника одна сторона в два раза больше другой…

Анна нарисовала прямоугольник, Анита тоже в своем блокноте.

– …И наибольшую увеличить на две единицы…

Она снова очень медленно прочитала условия задачи. Начертила прямоугольник с основанием в два раза длиннее