обошлось ирландским налогоплательщикам более чем в 100 миллиардов евро. Экономика забуксовала и едва не рухнула. Попытки правительства поддержать банки и стабилизировать экономику оказались неэффективными. В конце концов, в ноябре 2010 года Европейскому центральному банку пришлось спасать ирландские банки и, по сути, всю ирландскую экономику. Эта помощь подразумевала высокие процентные ставки и сокращение многих внутренних государственных расходов.

Второй экономический кризис был международным. Предпосылки, очень похожие на те, что сложились внутри финансовой системы Ирландии (чрезмерное расширение банков, непрозрачные ипотечные кредиты и правительственный сговор), вызвали самый серьезный международный финансовый кризис за последние десятилетия. Правительство США, также пытаясь поддержать «слишком большие, чтобы обанкротиться» финансовые учреждения, не смогло предотвратить глубокую рецессию. Многие европейские экономики столкнулись с аналогичными трудностями, и стабильность европейских банков и жизнеспособность евровалюты начали вызывать сомнения.

Оба этих удара в той или иной степени вложили свой вклад в крушение ирландской экономики. Уровень безработицы удвоился с 4,8 % в 2007 году до 13,5 % в 2011 году. Многочисленные официальные и журналистские расследования способствовали резкому падению уважения к правительству, экономическим экспертам, банкирам и биржевым маклерам. Несмотря на громкую славу «Кельтского тигра» и восторги его первых поклонников, ирландское общество в целом мало выиграло от экономического подъема 1990-х годов, а банкиры и элита не только собрали большинство выгод, но и сумели избежать ответственности за то, что создавали условия для неизбежного краха. Им удалось сохранить свой статус и бо́льшую часть богатств, в то время как остальные слои населения пострадали.

Главной правительственной партией в период этих экономических и социальных потрясений была «Фианна Файл», и она во многом утратила общественное доверие. Общественность по большей части считала, что именно эта партия отвечает за укоренившуюся в правительстве коррупцию и чрезмерное влияние церкви на общество. Поэтому неудивительно, что в феврале 2011 года коалиция «Фине Гэл» и лейбористов была избрана с самым большим перевесом в истории Дойл Эрен. Следующий тишек Энда Кенни быстро приобрел репутацию «новой метлы». Он выступил против лицемерия Ватикана, который осуждал злоупотребления ирландской церкви более сурово, чем аналогичные злоупотребления в других католических странах, включая США, и при этом уклонялся от своей непосредственной обязанности контролировать поведение собственного духовенства. Кроме того, в переломной речи 20 июля 2011 года Кенни раскрыл информацию о внутренних коммюнике Ватикана с жалобами на то, что ирландское правительство проводит расследования относительно отдельных священников и приходов. Ирландское правительство, заявил Кенни, независимо от того, насколько оно было замешано в прошлых злоупотреблениях, имеет полное право и обязанность расследовать преступления в своей стране. Ни один политик никогда не высказывался столь резко против католической церкви, и эта речь была воспринята в Республике очень позитивно. Это, наряду с устойчивым снижением числа прихожан, посещающих мессу, показало, насколько упало доверие к церкви в Республике.

Кенни также пытался возродить ирландскую гордость, отказываясь безоговорочно следовать европейским директивам в вопросах укрепления ирландской экономики. Эти настроения разделяли многие в Ирландии, хотя лидеры ЕС относились к ним не слишком благосклонно. Правительство пыталось привлечь в Ирландию больше иностранных инвестиций и напомнить о благоприятной для бизнеса среде. Но даже Кенни и коалиция «Фине Гэл» и лейбористов не смогли избежать ставшей традиционной для современной ирландской политики коррупции. Новое расследование Дойл Эрен в 2011 году (трибунал Мориарти) установило, что видный политик «Фине Гэл» Майкл Лоури был втянут в коррупционный скандал, связанный с выдачей лицензий на мобильные телефоны; кроме того, ему было предъявлено обвинение в уклонении от налогов. Это нанесло репутации «Фине Гэл» большой ущерб и только укрепило уверенность людей в том, что две главные традиционные партии, «Фианна Файл» и «Фине Гэл», безнадежно погрязли в коррупции.

Хотя «Фине Гэл» удалось победить на выборах в Дойл Эрен в 2016 году, было ясно, что ирландской политике на самом высоком уровне нужны как минимум новые молодые деятели, способные идти в ногу с быстро меняющимся общественным мнением. В середине 2017 года Энда Кенни ушел в отставку, и его место на посту тишека занял Лео Варадкар. Варадкар был сыном индийского иммигранта. Это был первый случай, когда человек неирландского происхождения стал лидером политической партии и возглавил правительство страны. То, что Варадкар был открытым геем, также продемонстрировало социальную либерализацию современной Республики Ирландия.

Выборы 2020 года изменили ирландскую политику еще сильнее. «Шинн Фейн» набрала больше голосов, чем в предыдущие десятилетия. Более того, она получила наибольшее количество голосов максимального предпочтения в рамках принятой в Ирландии системы голосования, в которой каждый избиратель в своем избирательном бюллетене указывает кандидатов в порядке предпочтения. «Фианна Файл» и «Фине Гэл» получили второе и третье место по количеству голосов. Но ни одна из трех «победивших» партий не смогла сформировать правительство самостоятельно. Поскольку «Фине Гэл» и «Фианна Файл» не желали вступать в коалицию с «Шинн Фейн», они в конечном итоге сформировали коалиционное правительство с Партией зеленых. В начале 2020-х годов должность тишека несколько раз переходила от Лео Варадкара из «Фине Гэл» к Михолу Мартину из «Фианна Файл» и обратно. Большинство аналитиков сходятся во мнении, что дни двух колоссальных партий, которые сражались друг с другом, вытеснив с арены всех остальных, похоже, прошли.

Следующим потрясением для ирландской политической и экономической жизни стал брексит – выход Великобритании из Европейского союза. Референдум по этому вопросу прошел в Великобритании в конце июня 2016 года. Почти никто из серьезных политических аналитиков не предполагал, что общественность Великобритании проголосует за выход из ЕС. Но сторонники выхода были хорошо организованы, в то время как многие из тех, кто предпочел бы остаться в Евросоюзе, не участвовали в голосовании просто потому, что посчитали, будто идея брексита не будет иметь никакого успеха и их голоса не понадобятся. Таким образом, за выход проголосовали примерно 52 %, а за то, чтобы остаться, – 48 %.

Политика и экономика Ирландии снова оказались под влиянием более крупного соседа, Великобритании, и ее отношений с Европой. Главной проблемой после брексита стал вопрос о границе между Республикой и Северной Ирландией. После Белфастского соглашения и последовавшего мирного процесса, благодаря которому вопрос безопасности к 2005 году стоял уже не так остро, эта граница стала, как говорили многие аналитики, более или менее «невидимой». А поскольку Великобритания и Республика обе входили в ЕС, между двумя Ирландиями не было существенных торговых ограничений. Но после брексита вопрос о том, что будет с границей, стал одним из самых важных вопросов в Ирландии. Будет ли это жесткая политическая и экономическая граница, как между странами, входящими и не входящими в ЕС? И что это будет означать для торговли между Республикой и Северной Ирландией и для дальнейшего политического сотрудничества между двумя правительствами? Или это будет некая «особая», «свободная» граница, отражающая исключительное положение двух Ирландий, сохраняющих между собой тесные отношения?

Основные политические партии, вовлеченные в процесс, а также правительства Великобритании и Республики считали,