Уфф. Кажется, объяснил.

«Ничего вы не объяснили, – просыпается голос в моей голове. – Я здесь».

Вот ведь как бывает. Только чертика помянешь, а он тут как тут.

«Ну чего тебе от меня надо? – спрашиваю я у первого Сережки. – Скучно стало?»

«Что вы собираетесь делать?»

«Невежливо отвечать вопросом на вопрос, мой друг. Но так уж и быть, я скажу тебе. Я собираюсь прокачивать мой новый образ. Хочу стать продвинутым пользователем… бывшего твоего тела».

«Вас сразу спалят».

«Кто? Твои так называемые друзья? Император Петр? Тетушка из Чайланда? Да им плевать на тебя».

Дрянной мальчишка молчит.

«Вот то-то же, – говорю я. – Но ты не грусти. У меня-то будет много друзей. Как выражались раньше, я раскручусь на полную катушку. Будет весело. Кстати, что в таких случаях говорят современные подростки? Cool? Имба? Придется подучить ваш глупый сленг. Ничего сложного, исковерканные англицизмы… все как всегда…»

«Прекратите, – просит Сережка. – Уйдите из меня».

«Давай уже на ты. Чего мы как неродные. К тому же, куда же я уйду? Я еще только… обживаюсь».

«Ненавижу тебя, с-сволочь, – шипит он. – Я тебя все равно уничтожу. Прямо изнутри».

«Решил поработать трояном? Не волнует. Я поставлю антивирус».

Он умолкает. Наверно, плачет от бессилия там, в пыльном уголке моего мозга. Ну и пусть плачет.

Вот уж кого не жалко.

* * *

Это было забавно – видеть их рожи, когда я – ну, то есть Сергей Волков – выключил режим мегаскорости. Там, на площади в Петропавловке.

Кажется, невидимые звонари на колокольне продолжали свою дискотеку. Да и то сказать: было самое время бить набат. Темные волны уже подступали к гранитным ступеням набережных. Напыщенный посланец Хельмут фон Шварценбергер не соврал. Этот проклятый город в ближайшие дни весь уйдет под воду, и никто его не спасет.

Во всяком случае, я точно не стану.

Как там надо говорить по-современному? В душе мне пох? Или типа того?

Так вот. Они уставились на меня, изумленные. Они переводили взгляд с меня на безобразный волчий труп, что валялся у моих ног, и обратно.

Я тоже посмотрел. Кожа на моем старом черепе высохла и натянулась, и обнажились стертые желтые клыки.

«Это что, я был таким уродом? – подумал я про себя (про бывшего себя). – Как ни крути, а старость омерзительна».

Сам же я стоял над этой падалью и победно улыбался. Наверно, даже слишком широко и победно. Это выглядело ненатурально. Мои друзья как-то странно на меня смотрели.

– Ты… убил директора Флориана? – спросил Даник, который опомнился первым.

– Ну как бы да, – отозвался я гордо. И снова понял, что переигрываю. Нужно быть осторожным в новом теле, подумал я. Все же я – еще не Серега Волков. Мне необходима адаптация. Да, я могу вызывать в памяти его профайл и личные воспоминания, проблема в том, что я не могу проверить их подлинность.

Лиза сидела на мостовой и держалась за горло. Я знал, что она валялась без сознания и не видела нашего финального поединка. Пока я был Флорианом, я успел ее немного придушить. «Собачий кайф». Вроде так это называется у школоты… то есть у нас. Теперь она ничего не помнит. Вот и отлично, это мне на руку, решил я. Теперь можно придумывать любые небылицы, и тебя никто не подпалит.

Кстати, я правильно употребляю это выражение?

– Здесь что-то не так, – сказала Лиза. – Он убил бы нас обоих. Я же его видела. Он был огромный… а оружия у нас не было…

Вот хитрющая лиса. Хрен ты ее обведешь вокруг пальца.

– Ты еще не знаешь нашего командира, – отвечал простодушный Даник. – Он самый быстрый волк в «Эдельвейсе». Тебе любой подтвердит.

– Никто больше не подтвердит. Флориан уничтожил всех, кто остался в лагере. Он сам так сказал.

Взрослые переглянулись.

– Флориан сошел с ума? – воскликнул Хельмут. – Сверхволк убил молодых оборотней? Как он посмел? Это же запрещено всеми законами! Надо немедленно известить Альвхейм!

– Там уже знают, – сказал Петр зловеще.

Тут я все же вздрогнул.

– Какая же паскуда этот Флерик Старкевич, – вполголоса сказал лейтенант Лиходей и пристально посмотрел на меня. – Эх, зря мы его в лесу не порешили. На трех ногах сбежал, подлец.

Мне стало как-то не по себе под его взглядом.

Я вспомнил сразу несколько неприятных моментов, связанных с нашей последней встречей. Мне захотелось порвать глотку этому Лиходею и всем его недобитым солдатам. Однако я не мог себя выдать.

Они и так уже начали что-то подозревать.

Надо рвать когти, понял я. Здесь делать больше нечего. К тому же и нога почему-то побаливает. Совершенно здоровая нога Сереги Волкова. Наверно, это фантомная боль, когда болит то, чего уже нет.

– Поехали отсюда, – предложил я Лизе.

Пожалуй, это прозвучало чересчур грубовато. Ч-черт. Я совсем забыл, как парни разговаривают с девчонками. Кажется, при этом надо улыбаться? «А хочешь, школу вместе закосим», – всплыла у меня в голове подходящая формула, но не пригодилась. Я понял, что паттерны Серегиной памяти мне не помогут. Когда мальчик говорит с девочкой, в которую он имел глупость влюбиться, он думает о ней по-мальчишески просто. Мозг там отдыхает.

Не зря же говорят: «влюбиться без памяти».

Я бы влез и в лизкину голову, но и там картина будет не лучше.

– А куда нам ехать-то? – не понял Даник. – Там же кругом этот… апокалипсис?

Я посмотрел вдаль. Небо над бастионами крепости теперь уже со всех сторон затянуло черным дымом. Угольно-черные тучи гнал западный ветер, они накатывались друг на друга и сталкивались, и казалось, что вот-вот между ними сверкнет молния. Шпиль Петропавловского собора сиял золотом в последних лучах солнца. Это было очень красиво. Но я знал, что солнце скоро померкнет, и сказка закончится.

Странное дело: труп бедняги Флориана тоже понемногу превращался в черный туман. Порождение тьмы распадалось и утекало под землю, откуда и выползло когда-то давным-давно, чтобы наказать этот мир, а когда – я не помнил и сам.

– Флориана больше нет, – заявил я. – Что нам может угрожать?

– Может быть, ты? – спросила Лиза, глядя мне прямо в глаза.

Тут я поступил очень глупо. Нет, я не прыгнул на нее и не разорвал на клочки, как сделал бы, если бы оставался вервольфом Гройлем. Я просто сказал ей:

– Ты дура, что ли?

Рыжие легко краснеют. Вот и Лиза мгновенно вспыхнула. Ее лицо пошло багровыми пятнами.

– Я… не… дура, – процедила она. – Просто я знаю, кто ты теперь.

Она знает, понял я. Сейчас она скажет. Это опасно. Все