могут стать зоной влияния Франции. Ему привезли и проекты договоров о присоединении Наполеоном Бельгии, Люксембурга. Бисмарк тоже соглашался. Но ссылался, что пока не время, в правительстве Пруссии серьезные разногласия. Вон какие бури ему приходится от короля выдерживать! Французские проекты принял, а сам под предлогом секретности отделался устными обещаниями.

Россия предложила созвать международную конференцию, ведь нарушались Венские трактаты о Германском союзе, заключенные в 1815 г. после Наполеоновских войн. Франция и Англия инициативу заблокировали: дескать, Венские трактаты уже нарушены – намекая на Польшу. А Бисмарк отправил в Петербург генерал-адъютанта Мантейфеля, поручив ему назвать цену: за благожелательный нейтралитет Пруссия поддержит отмену ограничений на Черном море. Что ж, государь оценил. Больше препятствий не выдвигал. Мир был заключен на условиях Бисмарка.

Для царя это лето, когда Пруссия громила Австрию, а в Петербурге судили ишутинцев, стало еще и летом любви. После чаепития в Зимнем дворце они с Катей два с лишним месяца не виделись – у нее умерла мать. Но в июле двор переехал в Петергоф, и девушка сразу кинулась туда, дождалась государя на дорожке для верховых прогулок. Он несказанно обрадовался. Вечером встретились в уединенном павильоне, «Березовом домике». Долгорукова раскрыла, что отказывается от всего ради любви к нему, он раскрывал душу в ответ. Близости юная Катя опасалась, и царь деликатно не позволял себе лишнего. Свидания повторялись каждый день – романтичные, но невинные.

Долгорукова вспоминала: «Он вел себя со мной с честностью и благородством человека, любящего и уважающего женщину, обращался со мной, как со священным предметом, без всякого иного чувства – это так благородно и прекрасно!» Хотя скрыть это было невозможно. Поползли сплетни. Главой семьи Долгоруковых стал старший брат Кати Михаил. Его роман сестры возмутил. Он как раз собирался с молодой женой в Италию и велел Кате ехать с ними. Рассчитывал – царь найдет себе другую, да и сестра поостынет. Отъезд был назначен на 1 декабря, и при прощальном свидании дошло до полной близости. Александр Николаевич в порыве чувств сказал ей: «Я не свободен сейчас… Но при первой возможности я женюсь на тебе. Отныне и навеки я считаю тебя своей женой перед Богом» [75]. А надежды брата на разлуку не оправдались, Катя и царь стали переписываться каждый день [76].

Но любовь отнюдь не заслонила для императора государственных дел. Они наваливались серьезные и с разных сторон. Как раз в это время государь занял решительную позицию в Средней Азии, отбросив протесты англичан и своих западников, присоединил занятые области к России. Увы, на одном направлении наша страна утверждала могущество – а на другом сдавала. Еще после Крымской войны в 1857 г. брат государя Константин поднял «запасной» план фиктивной продажи Аляски США сроком на три года. Доказывать, что ее надо продать не фиктивно, а реально и навсегда. Его поддержал посол в Вашингтоне Стекль (купленный американцами). Не возражал и Горчаков, замечал лишь, что США дают маловато, 5 млн долларов. Но царь тогда не согласился.

После сближения с США, удачного опыта посылки туда русских эскадр сторонники сделки стали оперировать новыми аргументами – нужен «тесный союз» с Вашингтоном против Англии, для этого и продать Аляску. Хотя в данное время уже было известно, что там находят золото, другие полезные ископаемые. В конце 1866 г. в Петербург примчался Стекль с американскими предложениями. Первым делом обсуждал их с Константином, привлекли на свою сторону министров иностранных дел и финансов. 16 декабря 1866 г. в МИДе состоялось «особое заседание». Присутствовали Александр II, Константин, Стекль, Горчаков, Рейтерн, его советник Абаза.

Императору доказывали, что исчезнут причины трений с США, из благодарности они станут лучшими друзьями. Британские владения в Канаде будут с двух сторон зажаты между американскими, это доставит Лондону массу проблем. Убеждали, что сделка поправит государственные финансы, а Русско-Американская компания, владеющая Аляской, убыточна, требует казенных дотаций (это было подтасовкой – компания приносила значительную прибыль, убыточной стала лишь в «перестройку», когда правительство перестало уделять ей внимание). Россия же не в состоянии защитить эти владения не только при войне с Англией, а даже от американских промышленников, контрабандистов. Теперь у нас появился выход на Тихий океан в Приамурье – вот его и надо осваивать, вкладывать средства и ресурсы, Аляска стала лишней.

Царя дожали. Он, глядя на карту, вздохнул: «Да, не удержим…» Дал согласие. 18 марта 1867 г. Стекль в Вашингтоне подписал договор. Продали за 7,2 млн долларов (11 млн руб.) – даже по фиктивному договору о продаже на 3 года России выплачивалось 7,6 млн долл. Причем из вырученной суммы 25 тыс. составила личная награда Стекля, 100 тыс. было списано на «дела, известные императору» – посол давал или якобы давал взятки конгрессменам, пропагандировал сделку в прессе (американцы, чтобы сбить цену, тоже развернули кампанию, будто Аляска им не нужна, это «зоопарк полярных медведей»). За бесценок США отошли 1.519.000 кв. км. – Аляска и прилежащие острова, освоенные русскими за 126 лет со всеми селениями, городом Новоархангельском (Ситхой), предприятиями. (Только на одной добыче золота и только в 1915 г. Аляска принесла прибыли на 200 млн долларов.) Российская общественность, даже либеральная, узнав о продаже, возмущалась. Но… сделка уже совершилась.

Впрочем, и царя, и общественность отвлекла угроза европейской войны. Наполеон III жаждал сразу получить часть обещанных ему «компенсаций» – Люксембург. Он числился германской крепостью, там стоял прусский гарнизон. Бисмарк не желал терять лицо перед Германией, отдавать область французам и признавать, будто обязан Наполеону. Но и воевать Пруссия была не готова. И в данном случае она приняла предложение России о международной конференции. Весной 1867 г. в Лондоне собрались делегации Англии, Франции, Италии, Бельгии, Австрии, России, Пруссии. Вынесли компромиссное решение, признать Люксембург нейтральным. Наполеону он не достался, но и от Германии отошел. На это Бисмарк согласился, прусский гарнизон вывел. Выигрыш он получил другой – стал пугать германские государства французской агрессией, сплачивать вокруг Берлина.

А отношение Наполеона III к России оставалось далеким от дружбы. В Османской империи периодически бунтовали христиане, их жестоко подавляли. А покровительство христианам стало после Крымской войны коллективным. Но неоднократные предложения России созвать конференцию, заставить султана Абдул-Азиза выполнить обязательства о правах христианам Франция неизменно пресекала. Благо, послом в Константинополе был назначен Игнатьев – тот самый, что отличился в Средней Азии и в Китае. Он воспользовался тем, что Горчаков почти не обращает внимания на восточную политику. Взялся действовать самостоятельно. Сумел приобрести колоссальное влияние. Его боялись турецкие министры – Игнатьев слишком много узнал об их делишках. У Абдул-Азиза он стал одним из ближайших советников, его называли «вице-султаном». Ему удавалось как-то помочь христианам, и порушенное влияние России на Балканах стало восстанавливаться.

А Наполеон III решил пустить пыль