др. Обсуждали противодействие «демагогическим тенденциям, преобладающим в правительственной сфере», выдвинули идею образовать соответствующую политическую партию. Этого государь тоже не желал позволять: где одна партия, там и другие.

Но в мешанинах политических страстей, разнообразных дел император уставал и изматывался. Смерть старшего сына и назначение наследником Александра углубили его отчуждение с женой. Государю не хватало живого человеческого общения, обычных душевных радостей. Он сохранил привычку своего отца, для здоровья и поддержания работоспособности совершал ежедневно пешую прогулку по Летнему саду. Там присутствовала и посторонняя публика, но все к этому привыкли. 25 декабря 1865 г. Александр II случайно встретил на аллее Катю Долгорукову.

Государь знал ее уже 6 лет. В 1859 г., после маневров под Полтавой он посетил Тепловку, имение Михаила Долгорукова – из древнего княжеского рода, но из младшей захудалой ветви, по службе не блистал, дорос лишь до гвардии капитана. Тепловка, его единственное поместье, славилась табачной плантацией, там с 1847 г. закупала табак даже американская фирма «Филипп Моррис». А когда царь отдыхал на веранде, прибежала 11-летняя девочка. Александр поинтересовался: «Кто ты, дитя мое?» Она бойко ответила: «Я Екатерина Михайловна, хочу увидеть императора».

Но царю стало известно и о том, что Долгоруков совершенно разорился, его имение вот-вот пойдет с молотка. Александр Николаевич помог ему. Мы не знаем, где и как служил дальше Долгоруков, однако двоих его сыновей зачислили в кадетские корпуса, дочерей Катю и Машу – в Смольный институт за счет государя, к детям в Петербург перебралась и мать, сняла дешевенькую квартирку на окраине. Вот только в Смольном со времен его основательницы Екатерины II порядки были суровые (императрицу саму так воспитывали, она считала это полезным). Сон на жесткой кровати, скудная еда, зимой корпуса не протапливались выше 16 градусов. Девочек туда брали с 6 лет и до окончания домой не отпускали.

Катя Долгорукова попала в Смольный в 12 лет, привыкла жить в семье. Страдала, тосковала. Но и император периодически навещал институт. Узнал девочку, поговорил. В следующие визиты уже целенаправленно посылал за ней. Услышав, что она болеет, навестил в лазарете. Екатерина потом вспоминала, что он фактически заменил ей отца – но особенного, всемогущего: «Его подчеркнутое внимание ко мне и его лицо, столь идеальное, проливали бальзам на мое детское сердце. Чем более я взрослела, тем более усиливался его культ у меня… я считала его покровителем, другом, обращалась к нему как к ангелу». Однажды еда была особенно плохой, она пожаловалась, и царь велел кормить ее за столом директрисы. Посылал ей конфеты, «и не могу описать, как я его обожала».

В 1864 г. ее выпустили из Смольного. Опекун из ее жизни исчез. А через год в Летнем саду они прошли навстречу друг другу. Царь сперва не узнал ее, потом вернулся и спросил, она ли это. Катя стала специально приезжать туда во время его прогулок. Они привязались друг к другу, болтали. Виделись и в Смольном, куда Катя ездила в выходные навещать младшую сестру. Очередная их встреча состоялась 4 апреля 1866 г. Государь приехал в Летний сад с племянниками, герцогом Лейхтенбергским и принцессой Баденской. Заметив Долгорукову, поговорил с ней. Узнал, что этим вечером она собирается навестить сестру в Смольном, и полушутливо заметил – он тоже приедет лишь для того, чтобы ее увидеть. Подразнил из-за детского вида, и Катя надулась, считая себя взрослой.

Распрощались, а на выходе из Летнего сада собрались люди, увидеть царя. Мимо бывшего крепостного, шляпного подмастерья Комиссарова, проталкивался поближе худой мужчина с длинными волосами и возбужденным взглядом. Комиссаров не уступал. Государь вышел, возле своей коляски стал надевать шинель – а неизвестный, пропихнувшись, выхватил из-под пальто двуствольный пистолет. Дежурившие полицейские успели только вскрикнуть, а Комиссаров толкнул его под локоть. Пуля пролетела мимо, террориста схватили. Александр спросил его: «Ты поляк?» Он ответил: «Русский». «Почему же ты стрелял в меня?» Тот выпалил, что царь обманул народ, не дал земли.

Александр первым делом поехал в Казанский собор, поблагодарить Бога за спасение. А известие о покушении потрясло всю Россию. Достоевский ворвался в квартиру поэта Майкова, его колотило, как в лихорадке: «В царя стреляли!» Майков вскричал: «Убили?!» «Нет… спасли… благополучно…, но стреляли… стреляли… стреляли…». Что ж, в России иногда убивали государей во время переворотов. Но теракт среди бела дня – такое было впервые. Когда Александр ехал из собора, всю дорогу и площадь перед дворцом заполнили толпы, восторженно приветствуя императора. И во дворце собрались все, кто был допущен ко двору. Радовались, славили. Царю представили Комиссарова, тот обнял его, пожаловал дворянство.

Во всех храмах служили благодарственные молебны. В театрах представления прерывали гимном «Боже, царя храни!» – в Александринском его исполнили 9 раз, а пришедшего в театр крестьянина по ошибке приняли за Комиссарова, публика кинулась его обнимать. А Долгорукова, узнав о покушении, рыдала. Рвалась выразить государю радость. И… даже в такой день он выполнил обещание. Когда Катя приехала в Смольный к сестре, с небольшим опозданием он появился. Долгорукова писала: «С той минуты я решила, что мое сердце навсегда принадлежит ему». Через две недели Александр Николаевич пригласил ее в Зимний. Пили чай, он подарил Кате браслетик. Но девушка смутилась, и царь повел себя деликатно – он же был на 30 лет старше. Счел, что не пара для нее…

Теракт встряхнул государственную верхушку. Начальник III Отделения Василий Долгоруков сам подал в отставку «за неуменье охранять своего государя». Вместо него был назначен Петр Шувалов, генерал-губернатор Прибалтики. Был создан Секретный комитет из ключевых министров. На первом заседании представил свою записку Милютин. Предлагал ответить на покушение углублением реформ. Показать, что власть смутьянов не боится, и курс остается прежним. Но и Шувалов зачитал подготовленную записку: «Общество устало от непрестанных преобразований и требует от правительства, чтоб оно решилось начать консервативную эпоху». Царь склонился на его сторону.

Следственную комиссию по делу о покушении возглавил усмиритель Литвы Муравьев. Террорист называл себя крестьянином Петровым. Но нашли прокламацию «К друзьям-рабочим», которую он распространял, призывая к революции после цареубийства. В гостинице, где он остановился, обнаружили разорванное письмо Николаю Ишутину. Его арестовали, и вскрылось, что он возглавлял в Москве осколок «Земли и воли». Состояли в основном студенты, называли свою структуру «организация» или «ад», и целью ставился государственный переворот. А террорист был двоюродным братом Ишутина, мелким дворянином Каракозовым – его уже отчисляли из Казанского, Московского университетов, он страдал нервными расстройствами, ненавидел людей.

На суде он гордо бросил, что если бы имел сто жизней, то принес бы их в жертву народному благу. Его и Ишутина приговорили к смерти, три