Предметом их особой гордости и тщеславия были жены и дочери, которые одевались по последней моде. Купечество, стараясь не отставать от дворянского сословия, в повседневной жизни перенимало многие их привычки.

На рубеже XIX–XX веков одежда европейского типа получила распространение и среди представителей средних и бедных слоев городского населения: мещан, интеллигенции, рабочих. Обычным атрибутом повседневного гардероба женщин-горожанок стали модные платья, шляпки, сумочки.

Новое в повседневность вносили браки представителей русских народов с кавказскими женщинами. Несмотря на военный конфликт, посредством таких браков складывалось и родственное взаимодействие.

В частности, межэтнические браки были характерны среди казачества, в том числе терского. По мнению исследователей, такие браки «в мирное время твердо поддерживались»[519].

В более поздний период, как нами было показано ранее, такие браки встречались все реже[520]. По российскому законодательству запрещалось вступать в браки, если брачующиеся исповедовали разные религии. Такие меры применялись и к брачным союзам между казаками и дагестанскими народами[521].

По свидетельству А. А. Цыбульниковой, казачки обычно выходили замуж за горцев в результате похищения, а не сватовства, как это было принято традиционно[522]. По мнению автора, смирившись с похищением, каза́чки перенимали все обычаи горцев, учили язык, рожали детей[523].

В период Кавказской войны заключались браки между представителями знатных, влиятельных семей, завязывалась личная дружба между правителями[524]. Власти поощряли браки между русскими и кавказскими дворянскими семьями, так как видели в этом возможность для влияния на местную аристократию. Кавказская аристократия особо жаловала представителей русского дворянства, высших военных чинов, губернаторов, интеллигенцию.

В частности, русский военный и дипломат, герой Кавказской войны К. К. Бенкендорф в своих воспоминания приводил сведения о русско-грузинских браках[525]. В частности, он отмечал, что дочь М. П. Щербинина Марья Михайловна была замужем за М. Е. Чиляевым, грузином, очень известным и влиятельным на Кавказе человеком[526].

Генерал-лейтенант русской императорской армии князь А. И. Гагарин, занимавший в 1851–1853 годах должность кутаисского военного губернатора, был женат на юной грузинской княжне Анастасии Орбелиани. К сожалению, их счастливый брак продлился лишь четыре года – в 1857 году Гагарин был убит князем Сванетии. Князь А. И. Барятинский был женат на сестре Анастасии Орбелиани – Елизавете, которая до этого была замужем за адъютантом Барятинского. По сведениям графа С. Ю. Витте, ухаживание князя Барятинского за женой своего адъютанта Давыдова закончилось тем, что князь похитил чужую жену и уехал с Кавказа.

Барон П. А. Николаи был женат на Софье Чавчавадзе, младшей сестре Нино Чавчавадзе, в замужестве – Грибоедовой. Как видим, межэтнические браки были нередким явлением в аристократических кругах.

В годы войны имели место и браки между представителями русского военного командования и народами Дагестана. По имеющимся сведениям, в бытность наместничества Ермолова у генерала были жены из местных сел.

В 1884 году в журнале «Русская старина» вышла статья А. П. Берже, где он описал историю женитьбы генерала Ермолова на кебинных женах.

Так, по имеющимся сведениям, А. П. Ермолов прибыл в 1819 году в Тарки, где заключил кебин с девушкой Сюйдой, дочерью местного жителя Абдуллы[527]. Затем генералу пришлось выехать в Тифлис, оставив уже беременную на тот момент жену, на попечение жены шамхала Тарковского[528]. После рождения сына Бахтияра (Виктора) Сюйда переехала в Тифлис, забрав с собой свою служанку из Тарков[529].

По разным обстоятельствам отношения между генералом и Сюйду не оказались долгими. После того как ее сын Бахтияр был отправлен Ермоловым на родину, она вернулась в Тарки, где вскоре вышла замуж за местного жителя Султан-Али.

Следующей женой генерала А. П. Ермолова стала дочь узденя (феодала) из Какашуры – Тотай. Красивая девушка сразу приглянулась генералу[530].

Двое сыновей А. П. Ермолова от этого брака впоследствии стали генералами русской армии. Но сама Тотай, прожив семь лет в Тифлисе и не пожелав перейти в христианство, вскоре вернулась в Кака-шуру с дочерью Сатиат[531].

Третий брак Ермолов заключил с девушкой из Казанище по имени Султанум-Бамат-казы, где на стоянке находились войска генерала. Этот брак долго не продлился, после смерти новорожденного сына Султанум-Бамат-казы не захотела следовать за генералом в Тифлис и вернулась к родителям в Казанище[532].

Как же относились семьи девушек к браку с русским генералом? Очевидно, что для многих семей родство с Ермоловым, несмотря на конфессиональные и национальные различия, оставалось единственной возможностью смягчить отношение русских властей к себе. Что касается общества, то последующие замужества всех трех кебинных жен Ермолова говорят сами за себя.

По сведениям В. А. Потто, зимняя стоянка войск генерала Ермолова в мехтулинских селениях, в частности в Казанище, прошла на удивление весело[533]. За время, пока войско находилось на зимовке, многие офицеры, в том числе сам Ермолов, успели жениться на местных девушках, заплатив родителям калым[534]. По мнению В. А. Потто, этому способствовали слишком свободные нравы мехтулинцев[535]. По замечанию генерала Ермолова, стоянка превратилась в рай[536]. Дж. Баддели отмечал, что во время постоя войск в селении Мехтули зимой 1823 года военные, измотанные постоянными военными экспедициями, пытались украсить свой досуг, проводя время весьма приятно в обществе местных жительниц[537].

Было бы неверно говорить о каких-то особых «свободных» нравах населения Мехтулинского ханства. Как нами было показано ранее, лояльность дагестанского общества к данной практике была вынужденной мерой. В случае неповиновения властям это было чревато не только разорением, но и смертью. Особую жестокость генерала Ермолова отмечали и русские авторы. Так, по сведениям Н. Ф. Дубровина, мехтулинцы были предупреждены, что в случае неповиновения их дома будут разорены, а сами они физически наказаны[538].

Жестокость в отношении местного населения имела место и в бытность наместничества генерала И. Ф. Паскевича. Так, недобрую славу о себе оставил майор В. О. Корганов, назначенный в 1830 году генералом Паскевичем в Дагестан. Злоупотребляя своей властью, он вел себя вызывающе, унижал людей. В мемуарах о нем пишут как о безнравственном человеке, который одинаково устрашал бедных и власть имущих.

По сведениям В. А. Потто, феодальные владетели, боясь гнева Корганова, всячески старались его задобрить как деньгами и подарками, так и красивыми девушками[539]. По мнению автора, это оскорбляло нравственные устои и вызывало недовольство народа[540].

Н. П. Глиноецкий во время поездки в Дагестан в 1860 году запечатлел в своих путевых заметках интересные наблюдения из жизни местных жителей. В частности, по замечанию автора, семьи, выдавая свою дочь за русского офицера, руководствовались материальной выгодой, возможностью получить хороший выкуп[541].

Конечно, для семьи девушки было весьма важным признание ее законной женой со всеми