Шрифт:
Закладка:
С другой стороны, лояльность семьи и общества к данной практике объяснялась разного рода привилегиями, которые могли ожидать семью девушки: деньги, влияние, власть. Не вызывает сомнения, что в противном случае власть имущие получали желанное силой, в том числе и невест.
С окончанием Кавказской войны браки русских офицеров с представительницами дагестанских народностей также имели место[545].
Так, интересные воспоминания о нравах и обычаях жителей Мехтулинского ханства оставил П. Г. Пржецлавский. По воле судьбы оказавшись в селение Дженгутай, где прожил целых шесть лет, он имел возможность наблюдать за местными нравами. В частности, он писал о браках военных с местными девушками и отношении к этому родителей девушек. По мнению автора, для большинства главным условием было строгое соблюдение свадебного обряда[546]. Таким образом, для семьи девушки важным обстоятельством было выполнение определенных формальностей, своего рода «очищение» в глазах общества.
Как же реагировало общество на такие браки? По мнению П. Г. Пржецлавского, женщины пользовались уважением, таким же, как их русские мужья, несмотря на то что последние не были мусульманами[547]. Однако, скорее всего, это были частные случаи, которые автор мог наблюдать у жителей Мехтулинского ханства. Очевидно, что такая брачная практика не была распространена повсеместно.
Межэтнические браки имели место не только в аристократической среде, но и среди рядовых людей, в том числе среди военных. Солдатам, пожелавшим вступить в брак с девушками-горянками, давалось на это право от военного руководства. В архивном деле (РГВИА) имеются сведения о том, что нередко солдаты писали прошения командирам о разрешении жениться на местных женщинах[548]. Как уже отмечалось выше, в 1842 году последовал Высочайший указ императора Николая I, дозволяющий пленным черкешенкам вступать в брак с нижними чинами[549].
В повседневной жизни, руководствуясь объективными причинами, имам Шамиль и его сторонники также были вынуждены отступить от брачных традиций, учитывая, что общим законом для всех правоверных мусульман был запрет на браки с иноверцами. По шариату такое действие являлось преступным. Что касается женщин, то нарушение закона покрывало позором весь их род.
По сведениям А. Руновского, Шамиль разрешал горянкам из числа беженок вступать в брак с обращенными в ислам пленниками[550]. Под беженками А. Руновский имел в виду женщин, которые вступали в связь с русскими пленными, находившимися у Шамиля[551].
Об имеющихся предосудительных связях горянок с русскими в аулах, где были расположены войска, писал Н. Ф. Дубровин. Автор отмечал, что женщины так скоро осваивались с русскими, что нередко сами подавали повод к отношениям[552]. Участь таких девушек была более чем трагична.
Весь тухум девушки также подвергался осуждению. Следовательно, меры Шамиля давали возможность и девушке, и ее семье «очиститься» и не стать изгоем общества. Разумеется, такого рода брачные нововведения не могли положительно санкционироваться общественным мнением. Тем не менее, не имея возможности открыто выразить свое недовольство, в обществе вынуждены были принять такие браки как данность военного времени.
По мнению А. Руновского, Шамиль понимал, что такой брачной практикой он может вызвать недовольство народа, тем не менее давал на это разрешение[553]. Что же заставляло Шамиля идти наперекор традициям? Очевидно, это не только демографические причины, о которых уже говорилось выше.
Распоряжения Шамиля распространялись и на перебежчиков, беглых русских военных, которых в годы войны было немало. Беглые русские своими трудовыми навыками могли принести пользу имамату. По сведениям А. Руновского, в которых он ссылался на Шамиля, в имамате стремились удержать беглецов, связав их узами брака[554]. По сведениям А. Руновского, руководствуясь рациональными соображениями, Шамиль сделал некоторые дополнения к основным правилам шариата, разрешив девушкам выходить за солдат замуж[555].
Так, например, по сведениям Хаджи-Мурата Доного, драгун Нижегородского полка Родимцев, перешедший осенью 1850 года на сторону Шамиля, поселился в Дылыме, а вскоре женился на местной девушке. За преданность и храбрость Шамиль наградил его серебряным орденом.
По мнению В. В. Лапина, пленные солдаты были вынуждены от безысходности своего положения вступать в такие браки, внимая уговорам мюридов, которые обещали за них любую невесту в ауле. Но было бы неверно утверждать, что такие союзы были распространенным явлением. Скорее, это исключения из правил, которые и были зафиксированы авторами.
Как же девушки относились к таким бракам? Судя по некоторым источникам, им нравилось быть замужем за русскими. А. Руновский объяснял это тем, что русские мужья предоставляли горянкам свободу и окружали их вниманием и почестями, которых они не знали до этого[556]. Видимо, горянки, не привыкшие к такому проявлению чувств со стороны соплеменников, симпатизировали русским солдатам и офицерам.
В годы Кавказской войны нередким явлением стало нарушение сословной эндогамии, которая у всех народов Дагестана самым строгим образом соблюдалась. Особенно ревностно к этим вопросам относилась феодальная верхушка. Так, дочь Нух-бике была выдана замуж за кайтагского уцмия Амир-Чопана[557]. У представителей Аварского ханского дома непременным условием считалось, чтобы наследник был рожден в равном браке[558]. Сословная эндогамия соблюдалась и среди первостепенных узденей.
В рассматриваемое время дагестанская феодальная знать вступала в брачные союзы с аристократическими семьями Кабарды, Черкесии, Крыма и др. Это было немаловажно в реалиях постоянных военных столкновений: в результате таких браков стороны получали надежного политического союзника. По имеющимся сведениям, феодальная знать нередко брала в замужество или выдавала своих дочерей из дома шамхалов Тарковских за кабардинских и брагунских князей[559]. Знатные кабардинские семьи роднились с феодальными сословиями Кумыкии, женив своих сыновей на дочерях кумыкских князей. Известно, что шамхал Чопан состоял в родстве со знатным кабардинским родом Анзоровых. Его внук Айдемир был женат на сестре кабардинского князя Мудара Алкасова. По сведениям С. Ш. Гаджиевой, дочь кумыкского князя Капланова была замужем за кабардинским князем Атажукиным[560].
В период Кавказской войны вразрез с традиционным укладом жизни горцев царские власти и имам Шамиль использовали в своих интересах межэтнические браки. По словам В. В. Дегоева, имам Шамиль, утверждая свою власть на всей подвластной ему территории, желал властвовать как независимый государь[561]. Шамиль в первую очередь стремился ограничить «власть и преимущество князей»[562], в связи с чем прибегнул к практике заключения браков среди представителей неравных сословий. При определенных политических обстоятельствах знать была вынуждена закрыть глаза на это.
По мнению А. Руновского, сыновья имама Шамиля, вступая в брак с дочерями из более влиятельных семей, упрочивали влияние своего отца и собственное положение в обществе[563]. Кроме
