Таким образом, одной из причин похищения ханши Нух-бике, по мнению князя Орбелиани, была личная неприязнь Фатимы, которая, будучи сестрой Хаджи-Мурата, посодействовала похищению. Учитывая, что в традиционном обществе сам факт похищения женщины отражался негативно на ее репутации, возможно, Фатима так попыталась унизить ханшу Нух-бике.

В отличие от князя Орбелиани князь Бебутов причиной похищения ханши видел совсем другие обстоятельства. Князь писал, что такое удачное похищение не могло произойти без участия самой ханши Нух-бике[462]. Он полагал, что она была благосклонна к Хаджи-Мурату[463]. Именно эта расположенность Нух-бике к Хаджи-Мурату, по мнению князя Бебутова, и была причиной ненависти к нему покойного Ахмед-хана Мехтулинского[464]. Как мы видим, главную причину похищения князь Бебутов усматривал в якобы имеющихся любовных отношениях между ханшей и Хаджи-Муратом[465].

Следует отметить, что князь М. С. Воронцов не разделял точку зрения князя Бебутова, отмечая, что ханша, будучи любящей матерью, не пошла бы на такой опрометчивый шаг. По мнению М. С. Воронцова, Нух-бике отличалась спокойным нравом, очень любила своих детей и никогда не решилась бы на разлуку с ними[466]. Последующее возвращение ханши из плена подтвердило доводы князя М. С. Воронцова.

Вместе с тем, согласно сведениям участника Кавказской войны Максуда Алиханова, Хаджи-Мурат вернул ханшу Нух-бике лишь по настоянию имама Шамиля, который не одобрил этого поступка и приказал развестись с пленной ханшей и отправить ее на жительство в Хини, хутор недалеко от Хунзаха. Максуд Алиханов полагал, что Хаджи-Мурат исполнил этот приказ Шамиля, не желая входить с последним в конфликт, однако не разорвал с Нух-бике отношения. Указывая на имеющиеся между Хаджи-Муратом и Нух-бике любовные отношения, автор писал, что хунзахцы были свидетелями, как Хаджи-Мурат ездил по вечерам в сторону Хини, недалеко от Хунзаха.

Учитывая, что Хаджи-Мурат оказался участником еще одного дерзкого похищения, связанного с семьей Шах-Вали-хана, брата шамхала Тарковского, нельзя не учитывать и материальный интерес. По сведениям Дж. Баддели, Хаджи-Мурат убил ШахВали на пороге его дома, а затем с целью выкупа забрал его жену и детей[467].

Надо сказать, что такое дерзкое похищение вдовы Шах-Вали-хана вызвало возмущение и негодование жителей ханства. По сведениям Ш. М. Казиева, жители ханства обещали поддержать Шамиля, если тот освободит вдову[468]. Как известно, вдове удалось убежать из плена, а ее дети вскоре были выкуплены шамхалом Тарковским[469]. По мнению Дж. Баддели, такими резонансными похищениями «наиб Хаджи-Мурат навечно вписал свое имя в историю Кавказской войны»[470].

Показательна судьба еще одной знатной пленницы – Анны Улухановой, дочери зажиточного армянского купца. В 1840 году, во время набега на Моздок, она была взята в плен наибом Ахверды-Магома и доставлена Шамилю. Попытки семьи выкупить девушку не увенчались успехом. Шамиль отказался вернуть им Анну, он был искренне в нее влюблен, и девушка отвечала ему взаимностью.

По сведениям Дж. Баддели, когда ее брат предложил Шамилю в качестве выкупа 10 тысяч рублей, то имам отказался вернуть девушку и за миллион. Шуанет передала родным, что не оставила бы Шамиля и за вдвое большую сумму[471].

Как могло получиться так, что юная девушка, воспитанная в инокультурной среде, добровольно согласилась принять новую для себя жизнь?

Этим вопросом, видимо, задавался Дж. Баддели, которого тронула судьба Шуанет[472]. При этом автор понимал, что, как ни странно, Шуанет действительно искренне любила Шамиля и была ему преданна[473]. Более того, она отреклась от своей веры, став мусульманкой[474].

В итоге Анна Улуханова прошла путь от пленницы до любимой жены имама. По мнению Анны Дрансе, Шуанет сначала была вынуждена смириться со своей участью ради семьи, тем самым пожертвовав собой, но потом искренне полюбила Шамиля, узнав его ближе[475].

После пленения Шамиля в августе 1859 года, в статусе пленниц оказались и женщины семейства имама, которые разделили с ним калужскую ссылку. Рядом с Шамилем находились его сыновья Кази-Магомед и Магомед-Шафи, зятья Абдурахман и Абдурагим, жены имама Заидат и Шуанет, невестки имама Аминат и Каримат, дочери Нафисат, Фатимат, Нажават, Баху-Меседу, Софият и внучка Магазат. Их повседневная жизнь протекала в доме местного помещика Сухотина, который был специально арендован царским правительством для семьи Шамиля.

Было бы неверно говорить о классическом пленении. У семейства, несмотря на их особое положение, сохранялись многие привычки. Что касается женской половины семьи, в статусе пленниц они чувствовали себя больше из‑за затворничества. Во всем остальном привычки, характер взаимоотношений с домочадцами, человеческие симпатии, привязанности сохранялись и в Калуге.

Так, П. Г. Пржецлавский, находившийся приставом при «почетном пленнике» в Калуге, оставил интересные наблюдения об их жизни в своем дневнике. В частности, автор обратил внимание на очень непростые отношения между женами Шамиля, его невестками. Характеризуя жен Шамиля, Пржецлавский отмечал особую доброту Шуанет и, напротив, властный характер второй жены Заидат. По наблюдениям автора, Шуанет всегда безропотно повиновалась Заидат[476].

В частности, женщины не были лишены возможности одеваться, как было принято до пленения. Кроме того, сам Шамиль благосклонно относился к этому, считая наряды женщин единственным утешением их калужской жизни. По сведениям А. Руновского, казначей Хаджио выговаривал Шамилю, что тот потворствует женщинам, угождает им, расходует на их одежду без всякой надобности деньги, когда последние никуда не выходят[477]. На что бывший имам ответил, что позволяет женщинам одеваться так, как они считают нужным, потому что это доставляет им удовольствие[478]. Шамиль полагал, что тем самым он облегчает их затворничество[479]. Отмечая тяготы ссыльной жизни женщин, Шамиль также подчеркнул, что фактически женщины находятся в двойном плену, и поэтому необходимо их освободить, хотя бы морально[480].

Разумеется, такие доводы Шамиля казначея не убедили. По сведениям А. Руновского, Хаджио, недовольный мотовством женщин, приехавших в Калугу почти нагими, жаловался, что по их вине нет денег «даже рис купить для плова»[481]. Деньги, выделяемые государством, решили проблему с трудностями быта[482].

Женщины постепенно свыклись с жизнью в Калуге. По сведениям М. Н. Чичаговой, по многочисленным просьбам калужских дам, Шамиль позволил снять портреты своих жен и дочерей[483]. Надо заметить, что такое решение далось Шамилю не сразу, а только после того, как А. Руновский представил ему женщину-фотографа[484]. Чичагова писала, что Шамиль с трудом согласился на портреты жен[485]. Когда же он увидел портрет Шуанет, то сказал, что предпочел бы увидеть жену с отрубленной головой[486].

Повседневные будни Калуги нашли отражение и в женских письмах. Так, в своем письме к брату в