Шрифт:
Закладка:
25.12.1939: «Ответ Сталина на поздравительную телеграмму, которую Куусинен направил ему по случаю 60-летия: “Благодарю Вас за поздравления. Желаю финскому народу и Народному Правительству Финляндии скорой и полной победы над угнетателями финского народа, над шайкой Маннергейма–Таннера”».
31.12.1939: «Год закончился. Печальный год для нас. События фронте развиваются лучше, чем ожидалось. Сегодня снова пришли хорошие новости из Суомуссалми. Но как всё это скажется в итоге? Такие поражения для огромной России могут простыми стычками. […] Если нам надо сокрушить военную мощь России, то нужны совершенно иные победы».
2.01.1940: «Начался новый год. Посмотрим, что он принесёт с собой. Сегодня говорил с Таннером. […] Заострил вопрос о необходимости стремления к миру, а также о том, что нельзя давать нынешним успехам на фронте влиять на нас, поскольку с учётом мощи России и её военных сил это мелочи. Таннер придерживается такого же мнения. Он считает, что если получится прийти к переговорам, то можно заключить и мир».
8.01.1940 (После заседания комиссии по иностранным делам.) «Когда Таннер упомянул на нём о предоставлении базы на северном берегу Финского залива и передаче большей территории на Карельском перешейке, один из министров сходу парировал: “Не пройдёт!”» «Сейчас положение осложнилось. Наши успехи на фронте, с одной стороны, затрудняют получение согласия Советского Союза на переговоры, а с другой – вселяют в финнов чувство веры в свои силы и желание строить разные предположения».
«Наше будущее выглядит весьма печальным. Наши победы считаются невероятно сокрушительными, и, с нашей точки зрения, они прекрасны, но они не имеют никакого влияния на окончательный результат. Поскольку с учётом ресурсов огромной российской державы эти поражения лишены смысла».
Таннер всё же считал, что проблемы, созданные внутренним общественным мнением, преодолимы. 10.01.1940: «Таннер полагал, что если русские пойдут на переговоры, то мы сможем решить вопросы у себя в стране, заставив местное общественное мнение принять приемлемые условия со стороны Советской России, несмотря на то, что после последней победы под Суомуссалми настроения у нас поднялись и надежды на успех в войне окрепли. Я заметил Таннеру, что Россия в последней большой войне только убитыми потеряла 2 300 000 солдат и что потери России ничтожны в сравнении с её ресурсами и не могут повлиять на конечный итог войны. Те бои, которые Советская Россия вела до сегодняшнего дня, представляют для великой державы то, что в немецкой историографии называют “entscheidungsloser Kleinkrieg” (“незначительная малая война”)».
29 января нам неожиданно сообщили, что советское правительство не отказывалось от переговоров с правительством Рюти–Таннера. Согласно информации, полученной несколькими днями ранее, Куусинен больше не был препятствием для ведения переговоров. Невозможно с полной уверенностью сказать, что́ сподвигло советское правительство согласиться на переговоры. Советская армия к тому времени ещё не одержала существенных побед, её большое наступление на Карельском перешейке началось 1 февраля, а первая реальная победа пришла только 11 числа того же месяца, когда произошло вклинивание в оборонительные позиции, превратившееся спустя день в её частичный прорыв. Возможно, на решение повлияли сведения о том, что западные державы собирались поддержать нас более эффективно. Иными словами, помощь западных держав была не только в поставке нам вооружений. Повлияло ли на Кремль общее мировое общественное мнение, трудно сказать. Со своей стороны, я думаю, что Сталин, стремясь разрешить конфликт с Финляндией, не хотел её окончательного поражения. Однако наша сторона ещё не созрела для мира. Фронт на Карельском перешейке держался, война протекала успешно до конца января. Общественное мнение ещё не было готово к существенным уступкам. «В начале войны мы могли дать Советской России базу на одном из островов в Финском заливе. Сейчас же это было исключено, поскольку общественное мнение народа не приняло бы такое решение», – сказал мне в начале февраля один весьма известный человек. Даже те, кто считал необходимым для достижения мира пойти на ещё бо́льшие уступки, полагали, под влиянием хода событий на фронте и военных сводок, что фронт, который продержался два месяца, очевидно, выдержит ещё несколько недель, возможно, месяц или два. Таким образом, у нас было бы время для подготовки мирных переговоров. Хотя время и не теряли даром, следует признать, что нам не удалось ухватиться за ускользающее мгновение. Это было возможно, сделай мы в самом первом ответе, который был дан 1 февраля, достаточно далекоидущие предложения. Вместо этого мы начали торговаться. Генеральное наступление русских на Карельском перешейке началось в тот же самый день. Военная удача стала отворачиваться от нас: за вклиниванием в линию обороны, произошедшим 11 февраля, последовал отход наших войск с западного участка Карельского фронта на промежуточные, а затем и на тыловые позиции в направлении Выборг – Тали – Вуокси. Развитие военных действий в пользу русских, очевидно, повлияло и на ужесточение их требований. Конечно, не известно, на какие условия пошли бы русские, если бы их наступление в первой половине февраля провалилось. Во всяком случае, переговорные позиции были бы выгоднее для нас. Затягивание обсуждения этого вопроса не было преднамеренным; можно сказать, что это была простая ошибка. Демократия, помимо хороших сторон, как у нас, так и у других, имеет свои слабости в области внешней политики. Опыт последних лет показал, что необходимых внешнеполитических уступок невозможно было достигнуть, пока наш народ не получил мощный удар, который увидит и слепой. Но тогда было уже поздно.
В то же самое время, когда в начале февраля открылась возможность для возобновления переговоров, наше положение изменилось в худшую сторону буквально в течение нескольких дней. События на фронте развивались быстрыми темпами. Наступление русских на Карельском перешейке нарастало изо дня в день, и, понятно, что они убедились в эффективности своего превосходства. В нашем ответе от 1 февраля, переданном через Стокгольм, мы предлагали, стараясь уйти от вопроса о военной базе, передачу большей территории на Карельском перешейке, а также нейтрализацию Финского залива, о чём договорились уже в Тартуском мирном договоре, но что осталось неосуществлённым*. Спустя пару дней пришла информация, что наше предложение не представляется достаточным для переговоров. На частное предложение Таннера, касавшегося какого-то из островов в Финском заливе, сначала пришёл
