пронесёт. Оптимистичная оценка сложившейся ситуации и открывающихся возможностей начала превалировать и в кругах военного руководства. Однако существовали и иные мнения. В течение всей войны я поддерживал постоянный контакт с генералом Вальденом, а он последовательно придерживался того же мнения, что и до начала войны, не давая пустым надеждам взять верх.

Окрепла наша старая вера в победу сил морали. «Народ Финляндии не может уступить насилию, поскольку мы понимаем, что если правовые принципы будут оставлены на растерзание силам произвола, то тогда человеческая жизнь будет лишена всякой ценности, а западная цивилизация лишится своего главного краеугольного камня», – сказал президент Каллио в своём радиовыступлении.

Газеты должны были стремиться к поддержанию духа народа. Эту цель надо принимать во внимание при оценке их публикаций. Но было естественным, что наши военные успехи дали дополнительный толчок фантазиям нашего народа. Всё больше стало появляться критических высказываний в адрес основанных на реальности чрезмерно осторожных представлений о нашей собственной мощи и исторической роли. Параллельно шла недооценка сил Советской России. «Не являются ли эти события предвестником того, что политика большевиков всё более явно обнажает свою внутреннюю невозможность?» – вопрошала газета «Ууси Суоми» в статье, которую можно считать весьма характерной. Так многие начали думать о большевистской системе, связывая с этим определённые надежды. По прошествии четырёх недель с начала наступления Советского Союза та же «Ууси Суоми» писала: «Спустя месяц от начала своего наступления России, “великой державе”, следует признать, что она встретила сопротивление, которое не может сокрушить. […] Советский Союз начатой войной сам в пугающем масштабе обнажил свою военную слабость. Его широко разрекламированная миллионная армия оказалась на деле столь же беспомощной, как и реклама о её непобедимости. […] Борьба Финляндии за свою свободу стала инструментом пробуждения совести всего мира. […] Неожиданно, никоим образом не планируя этого, Финляндия увидела, что стала сегодня всемирно-историческим фактором, страной, которой, несмотря на её малые размеры, провидение доверило решающую миссию в борьбе человечества за право, истину и праведность для свержения несправедливости, лжи и тирании». В последний день года «Ууси Суоми» писала в одной из статей, посвящённых проблемам Севера: «Успешная оборонительная борьба Финляндии уверенно открывает глаза даже самым сомневающимся, позволяя им увидеть, что большевизму и русскому империализму можно противостоять, что его можно остановить». Неудивительно, что оптимистическое настроение охватило и многих членов правительства, особенно тех, кто раньше оценивал ситуацию в том же духе.

Из моего дневника за 12.12: «Всеобщее сочувствие сопутствует нам по всему миру, но это только слова, слова!»

«На сегодняшнее заседание комитета по иностранным делам ожидалось прибытие Каллио. Я чётко заявил свою позицию. Сегодня завтракал с Р. Вальденом. Он был несколько пессимистичен и расстроен. […] Я сказал в присутствии Каллио, что мы проиграем войну, поскольку не можем получить из-за границы подкрепления в виде боевых дивизий. Поэтому мы должны предпринять всё возможное для возобновления переговоров с русскими».

Не вызывает сомнения, что руководство Советского Союза неправильно оценило не только внутриполитическое, но и военное положение Финляндии. Очевидно, Кремль даже не думал, что встретит сколько-нибудь существенное сопротивление со стороны Финляндии, ожидая, что большинство финского народа встретит Красную армию с распростёртыми объятиями. Один американский журналист, находившийся в России пару десятилетий, говорит, что первые советские части отправлялись в Финляндию с оркестром и развевающимися знамёнами впереди колонны. На флагах якобы было написано «Привет нашим финским товарищам!» и «Жмём руку свободной Финляндии». «Русские не ждали никакой войны. Это – правда, и как раз это вызывает тревогу», – пишет он (Дюранти Уолтер. «За кулисами Кремля». С. 114)1. Война должна была стать парадным маршем советских войск в Хельсинки. Кроме того, в начале войны противник имел двукратное преимущество по количеству дивизий и четырёхкратное – по огневой мощи, десятикратное – по артиллерии и авиации. Надо учесть и то, что у финнов практически не было боевых танков. Советское руководство считало это превосходство достаточным для разгрома Финляндии. Неудача декабрьских боёв показала Кремлю его ошибку. Уже в январе Советский Союз сосредоточил на Карельском перешейке сокрушительную в военном и материальном отношении мощь, приступив с начала февраля к непрекращающемуся яростному наступлению. «Война 1939 года длилась три месяца лишь потому, что мы не хотели вести войну против Финляндии. Если бы мы имели действительные намерения, то, поверьте мне, господин Энкель, война не продлилась бы три месяца», – заявил Молотов как представитель великой державы, ощущавший её мощь, на мирных переговорах 1944 года.

13 декабря сменилось правительство Швеции. Теперь в нём были представлены все политические партии. Вместо Сандлера министром иностранных дел стал посол в Норвегии Гюнтер. Поскольку мы знали о горячей и мощной моральной поддержке со стороны шведского народа по отношению к Финляндии в нашей тяжёлой борьбе, успех которой, как мы считали, отвечал интересам Швеции, у нас до формирования нового кабинета ходили обнадёживающие слухи. «Хорошие новости из Швеции. Говорят, что новое правительство формируется на основе того, чтобы оказать Финляндии помощь», – записал я в своём дневнике 12.12. Однако позиция нового правительства по финскому вопросу осталась абсолютно прежней, что, в принципе, не стало какой-то неожиданностью. К нашей войне хотели относиться нейтрально; правительство обещало нам моральную и материальную поддержку, так же, как это было сказано в решении Генеральной Ассамблеи Лиги Наций, принятом на следующий день. Удручающее впечатление произвело у нас выступление по радио премьер-министра Ханссона, в котором он подверг страстной критике «демонстративные вспышки» в поддержку Финляндии, проявлявшиеся с большей или меньшей силой, да ещё указав на возможность, что по их поводу может возникнуть «поток действий и контрдействий». В связи со сменой кабинета стало известно, что Сандлер уже 2 декабря подал прошение об отставке по причине того, что правительство страны не согласилось совместно с Финляндией принять меры по обеспечению нейтралитета Аландских островов. «То, что высказывалось в печати различных стран о моей внешнеполитической ориентации, не соответствовало истинному положению дел», – сообщил Сандлер.

В финских газетах было отмечено, что коалиционное правительство Швеции на том этапе развития событий не думало об оказании Финляндии более эффективной помощи. «В нашей стране со сменой правительства Швеции, следует прямо признать, связывали больше надежд, чем для этого был повод», – писала одна финская провинциальная газета. Выходившая на шведском языке газета «Бюллетень Або»2 удивлялась лаконичности заявления правительства. «Мы знаем, что постигшая нас беда глубоко потрясла шведский народ. Мы также верим, что она потрясла и правительство, почему мы и удивляемся его осторожности, которую оживляет лишь аналогичное желание предоставить Финляндии “материальную и гуманитарную помощь”, проявляющееся в общественном мнении Швеции. Вместе с тем,