– К Рождеству я послал на Восточный фронт больше Железных крестов, чем на Западный. Каждый должен получить по заслугам. Мои солдаты и офицеры конечно же воюют не за награды. Но надо же хоть этим подстегнуть армию к более активным и решительным действиям. Кстати, я отправлял Железный крест 2-го класса на ваше имя. Фон Гинденбург вручил его вам?

– Нет, Ваше Величество, – скромно промолвил Николаи, – генерал был слишком занят, планированием очередной операции…

– Этот великий стратег опять просит у меня снять несколько корпусов с Западного фронта, – возмущенно перебил подполковника Николаи кайзер. – Если так и дальше пойдет, то мне скоро нечем будет не только наступать на французов, но и оборонять то, что нами завоевано… А каково в настоящее время положение на Восточном фронте? – после небольшой паузы спросил Вильгельм.

– Обстановка там довольно сложная, на фронт прибывают все новые и новые корпуса русских, сформированные в Сибири и в Центральной России. Несколько дивизий прибыло даже с турецкого фронта. Вполне возможно, что генерал Рузский готовит силы для наступления на Восточную Пруссию.

Услышав это, кайзер погрустнел.

Чтобы хоть немного отвлечь императора от мрачных мыслей, Николаи рассказал ему о некоторых занимательных случаях, произошедших во время Рождественских праздников.

Так, в канун Рождества германские солдаты, обживающие окопы около Ипра, поставили перед своими траншеями праздничные елки и начали украшать их подручной атрибутикой. В Сочельник они всей ротой затянули рождественскую песню «Stille Nacht», а командир роты на ломаном английском поздравлял британцев: «Merry Christmas to you, Englishmen»[11]. В ответ британцы запели «Silent night». Слова у этих песен разные, но мотив один и тот же, и вскоре немецко-британский хор слился в одно целое. При последних аккордах немецкие солдаты начали парами и поодиночке выходить без оружия к нейтральной полосе и раздавать рождественские подарки, которые французы и англичане принимали довольно благосклонно…

– Неужели все это позволили себе мои солдаты и офицеры? – удивленно и в то же время возмущенно воскликнул кайзер. – Неужели их некому было остановить? Виновные в нарушении дисциплины должны быть наказаны!

– Все офицеры праздновали Рождество, Ваше Величество, – попытался оправдать действия фронтовиков Николаи, – да и происходили подобные действа почти по всему фронту. Хочу особо отметить, Ваше Величество, что во время этого неожиданного двухдневного «Рождественского перемирия», наши солдаты смогли беспрепятственно собрать трупы погибших, которые пролежали на нейтральной полосе уже несколько месяцев.

– Хоть одно достойное дело мои солдаты совершили, – проворчал кайзер, – придется их простить, – явно раздумав карать нарушителей дисциплины, он сделал им, таким образом, личный рождественский подарок.

* * *

– Жаль только, что не так успешно встретили Рождество на Восточном фронте, – после небольшой паузы угрюмо промолвил Вильгельм. – Я имею в виду безуспешную попытку форсировать Бзуру. Вы, наверное, знаете об этом лучше, чем я.

– Да, Ваше Величество, – согласился Николаи, понимая, что кайзер хочет услышать его рассказ об очередной проверке русских войск на сообразительность и стойкость. Не зная, что докладывал императору по этому поводу Людендорф, он решил поведать о неудачном форсировании реки более или менее объективно, так, чтобы начальник штаба группы армий Восток неприглядно не выглядел.

– Цель, которую поставил перед командиром штурмового полка генерал Людендорф, была достаточно объяснимой. Перед общим наступлением наших армий необходимо было прощупать готовность русских войск к обороне. При удачном стечении обстоятельств на этом направлении можно было расширить прорыв и ввести дополнительные корпуса, чтобы гнать врага до самой Варшавы. В католический Сочельник, чтобы усыпить бдительность русских, наши аэропланы забросали их окопы вместо бомб листовками с сообщением, что стрельбы на следующий день не будет. Все будут праздновать Рождество. Что русские тоже могут присоединиться к этому святому празднику. Считалось, что веротерпимые православные воины по своей простоте непременно должны загулять, оставив окопы на произвол судьбы. Но не тут-то было. За время войны многие поняли, что время рыцарских поединков прошло, что теперь каждая сторона для достижения победы использует любые средства…

– Вы хотите сказать, эти полудикари – русские, – называющие какие-то бумажонки международными договорами, эти сибирские медведи, совершенно не понимающие великого дела войны, разгадали тевтонскую военную хитрость?

– Да, Ваше Величество, – трагическим голосом промолвил шеф германской разведки, – русские начинают учиться на своих ошибках…

– И что же дальше? – нетерпеливо прервал Николаи кайзер.

– За ночь понтонеры подготовили у берега плоты, на которые с рассветом были посажены войска. Вскоре, соблюдая меры маскировки, вся эта бревенчатая флотилия двинулась к русскому берегу. Но, как только на середине реки рассеялся туман, по плотам ударила русская артиллерия. Не меньше артиллерийской бригады. Хотя накануне я был уверен, что на том направлении была всего-навсего батарея полевых пушек…

– У вас оказались неточные данные? – гневно воскликнул Вильгельм и, вскочив с кресла, нервно засеменил ногами от камина к окну и обратно.

– У меня были точные данные, Ваше Величество. Просто русские не поверили нашим сказкам и на всякий случай тщательно подготовились. А дальше случилось то, что должно было случиться. По нашим гренадерам ударила не только артиллерия, но и пулеметы и винтовки. Темные воды Бзури закружили трупы – даже легкораненые моментально захлебывались в ледяной декабрьской реке. Более трех тысяч немцев погибли, не больше сотни чудом выплыли на русский берег и, дрожа, как мокрые собаки, подползли к русским окопам, моля о пощаде. Их взяли в плен…

– У меня такое впечатление, что вы наблюдали за всем эти в бинокль, – остановился напротив подполковника император и, окинув его своим сиятельно-пронзительным взглядом, добавил: – Генерал Людендорф рассказал мне об этом в более светлых тонах. Так кому же из вас верить?

– Ваше Величество, вы были правы, говоря о том, что я наблюдал за этой операцией в бинокль, – согласился Николаи, – но я боюсь, что генералу Людендорфу докладывал начальник дивизии и, наверное, немного приукрасил действительное положение дел.

– Да, мои генералы привыкли приукрашивать не только свои победы, но и свои поражения, – с горечью произнес кайзер, снова усаживаясь в удобное кресло.

Стараясь развеселить императора, подполковник рассказал ему довольно курьезный случай, произошедший на участке Западного фронта в Рождество:

– В рождественскую ночь над расположением пехотного батальона, расквартированного в захваченном нами французском городе Лилле, неожиданно пролетел тяжелый британский самолет. Все попрятались в землянки, ожидая очередной бомбардировки, но на удивление, аэроплан пролетел мимо, не сбросив ни одной бомбы. Когда все вышли из своих убежищ, то сразу за окопами увидели коробку, накрытую парашютом. Когда коробку со всеми мерами осторожности раскрыли, то к своему удивлению, нашли там поздравительную рождественскую открытку на английском языке, огромный пудинг и несколько бутылок бренди. Правда, к отчаянию наших солдат, бутылки при