«Конечно, для того чтобы русские задумались о прекращении войны, нам непременно придется кое-чем поступиться, – продолжал размышлять он. – В обмен на мир можно пообещать русским Константинополь, а следовательно, и проливы, чего так страстно добивается, судя по данным агентурной разведки, вся российская элита. Еще одну территориальную уступку можно сделать за счет западных польских воеводств, чтобы воплотилась в жизнь идея фикс русского царя: создание польского королевства в старых границах Польши. Кроме того, можно предложить России несколько миллиардов золотых рейхсмарок на покрытие издержек войны. Это будет много дешевле того, что мы ежемесячно тратим на Восточном фронте. Я думаю, что кайзер непременно прислушается к моим предложениям».

Приняв нелегкое для себя решение подвигнуть кайзера к принятию явно непопулярного в правительстве, но единственно верного решения, Николаи облегченно вздохнул. После окончания сильно урезанных рождественских каникул ему предстояла очередная аудиенция у кайзера, к которой он, как обычно, тщательно готовился, стремясь ответить на любой, даже самый каверзный и сложный вопрос. И, когда после многих часов раздумья ему наконец-то удалось связать довольно нелицеприятные данные разведки с довольно многообещающим и достаточно обоснованным с его стороны предложением – пойти на сепаратное соглашение с Россией, он удовлетворенно произнес:

– Если кайзер прислушается к моим словам, то Германия выйдет из этой патовой ситуации с наименьшими потерями.

Привыкший доводить все дела до логического конца, Николаи перед встречей с Верховным главнокомандующим додумал и все детали предстоящей операции. Прежде всего, необходимо было найти высокопоставленного русского, годного для такой ответственной миссии. Он решил поискать нужного человека среди тех высокопоставленных русских особ, которых война застала в Германии или в Австро-Венгрии. Таких в Срединных империях было немало. Просмотрев имеющиеся у него списки, он неожиданно наткнулся на довольно известное в европейских дворах имя княжны Марии Васильчиковой, фрейлины русской императрицы Александры Федоровны, которая постоянно сопровождала царскую чету во время заграничных визитов. Неоднократно бывала она и в Германии. Война застала княжну на отдыхе в её имении Вартенштейн, близ Вены. Как русская подданная, она была подвергнута домашнему аресту.

Не вдаваясь в подробности, Николаи через своего венского коллегу полковника Ронге навел о ней справки, объяснив любопытному разведчику, что для очень важного дела ему необходимо знать, является ли эта русская княжна женщиной законопослушной и благонадежной. На следующий же день по телеграфу он получил довольно обстоятельный ответ австрийского агента, наблюдавшего за «потенциальной русской шпионкой». Ничего предосудительного и тем более подозрительного австрийский филёр в ее действиях не обнаружил. Перлюстрация почты княжны позволяла утверждать лишь о том, что она с первых дней войны была её искренней противницей, о чем, не стесняясь, писала в своих письмах в Россию не только друзьям и родственникам, но и самой императрице…

Прочитав об этом, Николаи обрадованно потер руки.

«Это то, что нам надо, – удовлетворенно подумал он, – княжну даже не придется настраивать на выполнение миротворческой миссии. Она сама взывает к миру».

Единственно, кто мог помешать дальнейшей разработке этого секретного дела, было ведомство полковника Ронге. Николаи прекрасно понимал, что шеф Австро-Венгерской разведки конечно же не поверил простенькой отговорке и теперь непременно навострил уши, ожидая его последующих шагов. Именно поэтому необходимо было продумать достаточно вескую причину не только для княжны, но и для Ронге, чтобы Васильчикова беспрепятственно прибыла в Берлин.

У подполковника Николаи сложились далеко не дружественные отношения с руководителем союзной разведки полковником Ронге после довольно позорного завершения операции Австро-Венгерских спецслужб по разоблачению шпионской деятельности полковника Редля и его якобы самоубийства. Общались они редко, лишь по долгу службы, обмениваясь особо ценной агентурной и военной информацией о противнике. Кроме личной неприязни к австрийскому разведчику подполковник в глубине души испытывал и с трудом скрываемую черную зависть к его слишком успешной карьере. И это неудивительно, ведь Ронге был майором, когда с его подачи начали разработку дела Редля. После этого прошло всего лишь полтора года с небольшим, и Ронге уже полковник. А он как был подполковником, так и остался, несмотря на всю любовь императора и награды.

По этим и по многим другим причинам Николаи решил не посвящать своего коллегу в суть задуманного им секретного дела. А в поисках веских причин для поездки княжны в Берлин он поставил задачу руководителю Берлинского представительства своей спецслужбы разыскать среди русских военнопленных возможных родственников княжны Васильчиковой.

Таким образом, решив в основном поставленную перед собой задачу, Николаи, с чувством удовлетворения от хорошо, а главное, своевременно проделанной работы, выехал в Ставку, а по приезде, приведя себя в порядок, направился в походный дворец, где обитал со своей многочисленной свитой кайзер.

В рабочем кабинете Верховного главнокомандующего было тепло и уютно. Вильгельм принял своего обер-разведчика, сидя у пылающего камина. Николаи, почти не глядя в свою записную книжку, доложил императору о последних изменениях, произошедших на фронтах. Перечислил новые части противника, пришедшие на англо-французский и русский фронты. Как это ни было грустно, но перевес в живой силе и артиллерии был на стороне врага. На этом Николаи особенно акцентировал внимание императора.

– А я так надеялся на то, что следующий год будет победоносным для германского оружия, – промолвил кайзер. – И вот опять генералы отбирают у меня последнюю надежду на победу! Да и не только генералы. Мой друг и союзник Франц-Иосиф, вместо того чтобы активными действиями на Юго-Восточном фронте оттянуть на себя хотя бы часть русских войск, позорно отступает. Мало того, еще и помощи просит. Скажите, Вальтер, почему русские так успешно бьют австрийцев?

– Мне кажется, Ваше Величество, потому что в Австро-Венгрии нет монолитной, сплоченной армии, такой, как у нас. А все это потому, что знать не знает тягот военной службы. Она держится в стороне от армии, и офицерство в основном состоит только из профессионалов. Профессионалы же, это известно всем, сражаются не за императора, а за жалованье. И, кроме этого, большая часть нижних чинов – славяне, которые ненавидят своих командиров, большинство которых – австрийцы. Именно этим и можно объяснить сдачу в плен целых полков и батальонов…

– Вы, как всегда, правы! – удовлетворенно воскликнул император, вскакивая со своего удобного полукресла-полутрона. – В Австро-Венгерской армии нет и не может быть такой, как у нас, внутренней спайки, которая свойственна именно нашему офицерскому корпусу, для которого высшим удовлетворением являются не награды и деньги, а выполнение священного долга!

Неожиданно поняв, что Николаи – не та аудитория, перед которой нужно произносить столь пафосные речи, кайзер, вновь усаживаясь в кресло и потирая свою сохнущую руку,