Он вторгается в мое пространство еще больше, когда сокращает оставшиеся дюймы между нами, заставляя меня откинуть голову назад, чтобы выдержать его взгляд.

— То что вот ты здесь, наконец-то заявляешь о своем титуле перед публикой после того, как тебе было насрать на Дейадрум всю твою жизнь. Вальсируешь на балу под руку с жалким подобием жениха, в то время как ты ничего не сделала, чтобы помочь людям. Невежда. — Он усмехается.

Я в бешенстве. Не столько от его слов, сколько от того, насколько они правдивы. Я злюсь на себя. Я знаю, что меня приковали ко дворцу, приказали скрываться, но я только недавно начала понимать, в каком хаосе пребывает этот мир. Страдающий и настороженный характер, в котором приходится жить людям.

Это как ведро холодной воды, вылитое на кипящий гнев, который хочет вырваться внутри меня, заменяясь чувством вины. Я чувствую покалывание в глазах, когда слезы угрожают пролиться, и я смахиваю их, чтобы скрыть боль, которую испытываю из-за того, что ничего не делала все эти годы. Плевать, что я проиграю битву желаний в нашем противостоянии. Я не могу показать свою слабость перед ним.

Но мне нужно оставаться сильной и не позволять ему видеть мягкое, хрупкое место в стене, которую я возвела, на случай, если он ударит снова. Итак, я беру себя в руки, смаргиваю слезы и возвращаю ему свои серые глаза. Его жесткий взгляд стал мягче, и меня раздражает мысль, что это потому, что он заметил, как его слова разрывали мое сердце на части. Я решаю сбить его с толку, ухмыляясь, позволяя ему увидеть коварный блеск в моем взгляде.

Я игнорирую его слова о Дейдруме и цепляюсь за то, что он упоминает Эйдена на моей руке.

— Ты говоришь… ревниво. — Я расширяю свою ухмылку, чтобы показать намек на мои белые зубы. — Из-за того, что на балу тебе уделялось немного меньше внимания, или из-за мужчины под моей рукой… — Я вопросительно приподнимаю бровь. Дразня его.

Он наклоняется, чтобы еще больше возвышаться надо мной, заставляя меня отступить. Но я не доставляю ему такого удовольствия, оставаясь на месте. Щетина на его подбородке восхитительно царапает мою щеку, его пьянящий аромат обволакивает меня, и глубокий, хриплый смешок вибрирует в его горле.

— Поверь мне, ты бы знала, если бы я ревновал. И, несмотря на все, что меня волнует, он может заполучить тебя.

Он отстраняется, окидывая меня беглым взглядом и позволяя этому показать, какой безвкусной он меня находит.

Я пытаюсь не ерзать под его пристальным взглядом, когда начинаю злиться. Не из-за отсутствия интереса, который он испытывает ко мне, а из-за того, что ведет себя так, словно я собственность, которой можно швырнуть и заявить права. Я делаю глубокий, прерывистый вдох, чтобы унять сильное желание отвести ладонь назад и прицелиться, чтобы ударить его по носу. Не то чтобы он не смог бы исцелить это сразу, но я думаю, что его кратковременная боль заставила бы меня почувствовать себя немного лучше.

Он отступает назад, как будто может прочитать мои мысли, и прищуривает глаза, прежде чем перевести их на книгу в моих руках.

— Ты любишь читать, — говорит он. Я замечаю, что он не спрашивает; он констатирует то, что уже знает.

Я сомневаюсь в его изменении тона и в разговоре, когда откидываю голову назад.

Но какого черта. Я принимаю это, прежде чем у меня начинает болеть голова от стука, который, как я чувствую, проникает в мой череп.

Пожимая плечами, я прижимаю книгу чуть теснее к груди.

— Да.

Мне любопытно, к чему он клонит. Я медленно наклоняю голову в сторону, ожидая, что он скажет дальше. Но он просто кивает, не вдаваясь больше в подробности вырванного из контекста вопроса. Затем он начинает уходить.

Я стою там с отвисшей челюстью, глядя на его удаляющуюся спину. Что… Что только что произошло? С таким же успехом он мог просто наступить мне на ногу, а затем обнять. Я в таком замешательстве, когда смотрю на его широкую фигуру, увеличивающую расстояние между нами с каждым шагом.

Я все еще смотрю в шоке и замираю, когда он поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

— Ты идешь? — он кричит, его голос отражается от деревьев, доносясь до меня.

Я хмурю брови, пока они почти не соприкасаются. Он хочет, чтобы я последовала за ним? Я надеялась, что это будет концом того, чем была эта маленькая конфронтация между нами. Это тот момент, когда мы должны расстаться.

Закатывая глаза, я повышаю голос, чтобы прокричать в ответ.

— Куда?

— Ты увидишь. — А затем он разворачивается и направляется к замку.

Драматично закатив глаза, я сдаюсь и следую за ним. Не потому, что мне любопытно, а потому, что я все равно планировала вернуться в свою комнату и найти тепло, которого так отчаянно жаждет мое тело. Я ускоряю шаг, чтобы догнать его, но не полностью. Даже несмотря на то, что у этого горячего мужском есть чем поделиться. Я предпочитаю держаться на небольшом расстоянии позади и страдать на холодном воздухе еще немного, пока мы не вернемся внутрь.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Эмма

Он ведет меня по заднему проходу, который огибает замок, опускаясь и изгибаясь, пока мы не достигаем двойных дверей. Гладкие двери винного цвета украшены такой замысловатой золотой резьбой, что я не могу удержаться, чтобы не провести по ним кончиками пальцев, задаваясь вопросом, может ли то, что находится за дверью, быть красивее этого. Дизайн переливается, как будто он полон волшебства и возможностей.

— Ты закончила пялиться на дверь?

Я подпрыгиваю, на мгновение забыв, что принц Дрейвен прямо за мной. Должно быть, я выгляжу совершенно нелепо, ощупывая дверь, и ясно, что он так думает.

Когда я отступаю, он обходит меня, чтобы дотянуться до ручки, но не раньше, чем добавит еще несколько своих милых комментариев.

— Я не знал, что у тебя фетиш на двери, но я уверяю тебя, что это не удовлетворит потребности твоего тела.

И с этими словами он поворачивает ручки и раздвигает их. Сердитый ответ застревает у меня на языке, прежде чем я прикусываю его обратно. Раздражение исчезает, когда я наконец вижу, что находится на другой стороне, и это действительно волшебство.

Я вхожу в комнату, но это не комната… это как шагнуть в другой мир. Стеклянный