Шрифт:
Закладка:
Все еще пребывая в растерянности, она разглядывала карту города, наверняка сделанную в ранние времена Элидора. На нем не было здания театра, хотя оно существовало уже почти тысячу лет. Зато можно было разглядеть другие здания, очертания которых были ей совершенно незнакомы.
Рядом с рисунком находилось еще одно изображение, показывающее город в разрезе. Странность заключалась в том, что особое внимание уделялось не постройкам на поверхности, а скале, на которой был построен Элидор. Тонкие линии протягивались через пирамидообразный камень, острая верхушка которого смотрела вниз.
– Нет. Как будто похоже, что тут изображен путь, который проходит насквозь через землю, – сказала она.
Она взглядом проследила за линией, которая начиналась наверху под дворцом, затем она отвесно вела вниз и терялась за краем бумаги. Лишь дальше на юге были еще неясные контуры.
Она почесала голову:
– Зачем кому-то мог понадобиться такой проход?
Она никогда не слышала такого, что обломок скалы, на котором стоял город, можно было пройти насквозь.
– Это очень хороший вопрос, – раздался позади них ворчливый голос.
Мэй быстро обернулась.
В дверях стоял ее дядя с взведенным арбалетом в руках.
– Таллон!
Ее сердце запрыгало от облегчения. Не помня себя от радости, она бросилась к нему. Он опустил оружие, и Мэй крепко прижала его к себе.
– Только не задуши меня.
Он провел рукой по основанию ее крыльев, и она быстро отступила на шаг назад.
– О боги, где ты был? Я уж думала, тебя придавило стеной, и ты лежишь где-то, погребенный под горами щебня.
– Так легко ты от меня не отделаешься, – отмахнулся он. – И все равно приятно, что кто-то беспокоится обо мне.
Мэй хмыкнула:
– Это не ответ на мой вопрос.
Таллон выглядел куда лучше, чем в день Солнечного затмения. Он отрастил волосы, завязал их в узел на голове и был одет в невзрачный, но чистый сюртук.
– Я добыл у целителей снотворное, чтобы справиться с бессонницей. Только, чувствую, с концентрацией они переборщили. А то дом бы повалился, а я бы ничего и не заметил.
Позади них раздался грохот, и его взгляд метнулся к Луану, зацепившемуся на меч.
– А вы, значит, и есть бескрылый.
Таллон окинул его с головы до ног оценивающим взглядом и остановился на руне. Глаза его погрустнели.
– Я предпочитаю обращение «Луан», – холодно сказал король. – Но поскольку я обязан вам жизнью, то вы прощены.
Таллон издал звук, похожий на что-то среднее между чиханием и бульканьем.
– Возможны, вы все же не так страшны, как я думал, – констатировал он и сменил тему: – Я уже несколько недель не занимался уборкой. Но, может, нам все-таки удастся найти местечко, чтобы присесть.
Луан стоял в нерешительности, а Мэй тут же ринулась к уголку с креслами и, преисполненная облегчения от того, что все-таки не потеряла любимого дядю, спихнула с сидений свалившееся со стен оружие.
Дядя, распихав по полкам книги, металлические тарелки и другие мелочи, протянул Луану устройство, напоминающее подзорную трубу.
– Возможно, вас заинтересует. Очень практичная штука для слежки – с ее помощью можно заглянуть за угол, – объяснил Таллон и жестом позвал Мэй за каменную голову.
Нагруженная несколькими кинжалами, она последовала за ним.
– Прости меня за то, как я вел себя в последнее время. – Он свернул свиток. – Я просто не мог вынести того, что произошло. А когда ты сказала, что ключ принадлежит новому королю, у меня в голове что-то замкнуло.
– Все в порядке. Мне и самой хотелось спрятаться под одеяло, – призналась она тихо, чтобы Луан ее не услышал, и глянула на него.
Он раздвинул диковинную подзорную трубу и пытался заглянуть на кухню, хотя Мэй была уверена, что он подслушивал.
Таллон сразу все понял, сжал ее плечо и подошел к креслам. В два счета они расчистили достаточно места, чтобы можно было сесть.
– Почему Орас считал, что я важен для города? – сразу взял быка за рога Луан.
Мэй бросила на него сердитый взгляд. Ей тоже было любопытно, но она не хотела наседать на Таллона.
Тот глубоко вздохнул. Заряженный арбалет он прислонил стене у себя под рукой, словно ожидая, что в любой момент кто-то, от кого придется защищаться, может ворваться внутрь.
– Несколько недель назад он пришел ко мне – нервный, встревоженный – и сказал, что только вы можете спасти город. Больше он ничего не добавил.
Мэй потерла виски.
– Что было после того, как ты отыскал лорда Саргола? – обратилась она к королю, не обращая внимания на удивленный взгляд Таллона.
Луан медлил с ответом, словно все в нем противилось тому, чтобы рассказать об этом.
– Время торговли тайнами прошло. – Больше она ждать не станет.
На мгновенье руна у него на лбу упрямо вспыхнула, затем он откинулся назад.
– Орас хотел, чтобы я нашел ключ, спрятанный в доме ласточкиного лорда. В обмен он пообещал мне рассказать, почему я родился без крыльев.
Мэй посмотрела поверх его плеч – туда, где должны были быть крылья. Они никогда прежде не задумывалась о том, была ли у бескрылости какая-то определенная причина.
– Я нашел ключ утром в день атаки жар-света, но передать его королю не успел, – поведал он. – А потом, после битвы с жар-светом, перед самой его смертью я услышал у себя в голове его голос. Орас сказал, что я должен найти еще два ключа, чтобы получить ответы. И что подсказку, как это сделать, он спрятал в столе во дворце. За это я должен был пообещать ему оставить магию себе.
К горлу Мэй подступила горечь. Она вспомнила яркий свет, вспомнила, как король, умирая у нее на руках, тоже взял с нее обещание. Мэй сдавила переносицу.
Таллон вскочил и принес книгу, которая заинтересовала Луана. Он положил ее на стол и взволнованно ткнул пальцем на изображение разреза города.
– Думаю, я выяснил, что открывают ключи. Здесь говорится о трех таких ключах, при помощи которых закрывается вход в тайные катакомбы под городом. – Он указал на символ, отмечающий верхнюю точку прохода.
Мэй и Луан одновременно наклонились, и она чуть не ударила его крылом по лицу во второй раз. Пробормотав извинение, она посмотрела на символ, похожий на коготь птицы, вытянутый для атаки.
Луан шумно выдохнул сквозь сжатые зубы.
– Может, соизволишь поделиться с нами своим озарением? – спросила Мэй, заметив, что вместо того, чтобы объясниться, он просто пялился в никуда.
Он повернулся к ней.
– Подумай-ка.
