Таня шокировано качала головой из стороны в сторону, сидя с приподнятыми бровями и отказываясь верить во всё, что узнала.

– До сих пор помню тот неудачный прыжок. Было одновременно чувство триумфа и собственной ничтожности. Мне с таким усилием дался тот прыжок, с каким дался четверной лутц, а ещё… Понял, что будет обидно, если я не поеду на Олимпийские игры и не смогу ездить за шавермой на мерседесе.

Громов надеялся, что партнерша поймет, о каком четверном прыжке шла речь, но она слишком была ошарашена всем, что успела узнать, а потому данную отсылку не поняла.

– А что случилось с девушкой? Она не пострадала? – Алексеева начала ерзать на коленях Громова, разворачиваясь к нему боком. Евгений положил руку на её поясницу, придерживая, чтобы она не упала. Глупая партнерская привычка – страховать Таню даже в простых ситуациях, боясь, что она ощутит хоть какую-то боль.

– Агния так громко закричала от ужаса, когда я вместе с тем мужиком полетел вниз, что на это сбежалась администрация и охрана хостела с пятнадцатого этажа и ещё несколько жильцов дома, – улыбнулся Громов, неожиданно понимая, что соскучился по теплым, но сейчас таким напуганным глазам Тани. – Она не так давно вышла замуж. Не было ни дня, чтобы её муж при встрече не поблагодарил меня за это. Даже напрягает периодически.

– С ума сойти, – выдохнула Алексеева, опуская глаза и ощущая на себе пристальный, изучающий взгляд Евгения. Ему нравилось, когда Таня была живой, когда проявляла эмоции и искренне реагировала на что-либо. Нравилось, когда она была собой, а не дружелюбной врединой.

– Когда пришел в себя, в палате были Алиса и Арсений, – продолжил Громов, понимая, что от разговора о тюрьме всё равно не отвертеться. – Но Мельников быстро выпроводил её, намереваясь поговорить со мной. Сказал, что охрана хостела вызвала полицию, а мужчина, с которым я упал, получил серьезные травмы. А ещё оказался гражданином Болгарии. А я – спортсмен. Улавливаешь?

– Не совсем, – призналась Алексеева. – Ты ведь защищал девушку.

– Ох, Таня, – улыбнулся Евгений. – Мой статус – отягчающее вину обстоятельство.

– Но ты ведь не боксер! – всплеснула руками она.

– Хорошо, что ты фигуристка, а не адвокат, – засмеялся Громов. – Друзья того мужчины собирались подавать в суд на меня, но в дело включилась Федерация. Сеня убедил, что непозволительно терять фигуриста моего уровня за год до Олимпиады. И Федерация каким-то чудом ему поверила. Они оплатили моё лечение и заплатили этим… Людям, чтобы те исчезли, а с нас с Арсением взяли подписку о неразглашении. Даже Алиса до сих пор думает, что я просто оступился в подъезде и крайне неудачно упал. Хотя, она долго не верила в то, что такое могло со мной случиться.

Таня несколько секунд молчала, переваривая новую порцию услышанного.

– Тогда ты должен быть благодарен Сене и Федерации.

– Я не просил их ничего для меня делать, Таня. Мельников в тот момент думал лишь о том, как через год его будут носить на руках за то, что спасти меня было его идеей. Он не думал о том, буду ли я после такой травмы кататься вообще.

– Он знал твой характер. Знал, что ты создан для льда и ни за что не остановишься.

– Не остановился бы, но без этого прессинга и без голодных, волчьих глаз представителей Федерации, я восстанавливался бы куда медленнее и планомернее. Мне пришлось пройти через настоящий ад, – внезапно разозлился Громов, не терпевший Арсения. – Форсированное восстановление доводило до того, что каждое движение первые месяцы сопровождалось дикой болью. Вместе с тем, я чуть было не обезумел, потому что в какой-то момент ощущение, словно в спину входил кинжал, доставляло какое-то удовольствие.

– Но… – Алексеева открыла рот, чтобы расспросить о таблетках, которые давно не давали покоя, однако всё, что сейчас сказал Евгений, лишало возможности адекватно строить предложения.

– Таня, просто запомни на будущее, что не стоит доверять людям, которые делают что-то хорошее, чтобы этим потом попрекать или хвалиться, – строго произнес партнер, переводя взгляд на настенные часы. – Уже половина второго. Нам пора спать.

Громов крайне резко сменил тему, попросту обрубая её, однако Таня на это не разозлилась. Такой интимный, ночной разговор запал в душу, согревая и радуя, что она ближе узнала Евгения. Узнала то, чего не знала даже Алиса. В какой-то момент Громов хотел напомнить, что Таня не должна никому рассказывать о том, что узнала, но понял, что это лишнее. Таня не станет этого делать.

Евгений обхватил её под коленями и за спину, поднимаясь со стула вместе с ней на руках.

– Теперь каждый раз я буду переживать о твоей пояснице, – грустно улыбнулась Таня, обнимая партнера за шею.

– Я едва ощущаю твой вес, Плюша, – подмигнул он, заходя в гостиную. – Не беспокойся об этом.

* * *

Таня лежала на диване, устало вытянув ноги, которые беспрерывно гудели после шести безвылазных часов на льду и предшествовавших им трем часам в зале. Она хотела включить телевизор, но передумала, понимая, что слушать, как Женя пытается приготовить ужин, куда интереснее. Партнер оказался совсем не приспособленным к готовке и ведению хозяйства, что, впрочем, было вполне нормально для спортсменов его уровня, большую часть жизни посвятивших своему делу. Таня слышала, как он громко матерился. Однако болевший от усердных тренировок пресс мешал смеяться. Алексеева понимала, что с радостью помогла бы партнеру с готовкой, но сил не было даже моргать. За несколько дней до чемпионата Европы она, наконец, привыкла к тяжелому тренировочному процессу, и вернувшись с него полагала, что готовиться к Олимпиаде будет тяжелее, но чтобы настолько…

Со дня возвращения из Австрии у них не было ни одного выходного. Каждый день начинался с придуманным Громовым утреннего кросса «вниз-вверх» по лестнице дома. Радовало лишь, что наверх Евгений бежал с Таней на спине. На этом приятная часть дня для неё заканчивалась. Потому что его остаток занимали тренировки «на земле» и, конечно, на льду. Несмотря на то, что партнеры были вместе сутки напролет, в течение дня они разговаривали преимущественно по рабочим моментам, а приходя домой едва находили силы поесть, и ложились спать.

В сложившихся обстоятельствах Таня была рада, что живет у Жени. Это позволяло после тренировок сразу же обмякнуть в его руках, потому что он непременно довезет её бренное тело до дома, уложит на диван и накормит. Алексеева с ужасом представила, как трудно пришлось бы жить с таким тренировочным графиком в общежитии при училище, и поняла, что стоит как-то отблагодарить Громова за то, что он для неё делает. Размышляя над тем, как именно это сделать, Таня уснула, не дождавшись ужина в исполнении партнера.

* * *

Татьяна с трудом открыла глаза, понимая, что вставать с дивана совсем не хочется. Тело, измученное физическими нагрузками, с каждым днём было всё труднее поднимать на очередную тренировку. Она потянулась, услышав хруст некоторых суставов, а затем свесила голову вниз, наблюдая за спящим Евгением. Показалось подозрительным, что она проснулась раньше.