На сей раз ломать буду я.

Дэвон:

Я признаю твое право ненавидеть его, Килл, но мы были молодыми парнями. Сделай ему щедрое пожертвование, дай почувствовать себя значимым и живи себе дальше. Ты можешь потерять должность генерального директора, миллионы долларов и оказаться в тюрьме, если попытаешься вмешаться в это судебное разбирательство.

Я:

Он был монстром, который сделал меня еще большим монстром. Теперь мы оба хищные звери. Пора выяснить, кто сможет пролить больше крови.

Я бросил телефон на кожаное сиденье и хмуро посмотрел в окно автомобиля.

Эндрю Эрроусмит не успокоится, пока не увидит, как я подаю заявление о банкротстве.

Дело не в деньгах. Для меня оно всегда было не в деньгах.

А в том, чтобы превзойти своего отца в должности генерального директора, потому что он превзошел своего.

В те времена, когда мой пра-пра-пра-прадедушка основал «Королевские трубопроводы», достаточно было выстрелить в землю, чтобы из нее полилась нефть. А к тому времени, когда фирму унаследовал мой отец, ему пришлось совершить серьезный гидроразрыв пласта и выжимать все доступные природные ресурсы, чтобы продолжать чудовищный рост нашей компании.

А я? Я хотел не просто увеличить наш капитал. Я хотел его утроить. Войти в историю как лучший генеральный директор, который когда-либо возглавлял эту компанию.

Я поручил Сэму накопать компромат на Эндрю, пока сам решал, с какой стороны хотел на него напасть. Параллельно я позаботился о том, чтобы «Зеленая жизнь» вливала в судебный процесс побольше денег и поскорее осталась без штанов и капитала.

Мне плевать, если к тому времени, когда я покончу с Эндрю, он лишится работы, компании или крыши над головой.

«Кадиллак» остановился перед домом моей жены. Я отправил ей сообщение с просьбой спуститься вниз, пропустив ее неотвеченное смс с вложенной фотографией неба.

Цветочница:

Выгляни в окно. Сегодня утром тетушка Тильда пришла поздороваться. ☺

Тетушка Тильда была занозой в заднице и ответственной за неудачное имя моей жены. Имя Персефона – не многим лучше имен Три и Тиндер.

Я продолжал оставлять без ответа ежедневные сообщения от моей жены. Достаточно и того, что всю прошлую неделю меня преследовали воспоминания о вечерней игре в покер на ранчо. Сама игра была скучной, прерываясь тупыми замечаниями Сейлор и Эммабелль, которые стали моими самыми нелюбимыми персонами в Бостоне. Однако моя жена – совсем другое дело. Как бы я ни старался это отрицать, она мне нравилась.

Нравилось, как она смотрела на меня.

Нравилось, как она мне улыбалась.

Нравилось, как она называла меня «муженек», будто все было по-настоящему, а вовсе не оказалось для нее пожизненным приговором, который навлек дерьмовый расклад, сданный бывшим мужем.

Ее долг уже был погашен, развод получен, а еще появились средства жить, как Кардашьян. Ей не нужно было притворяться, будто она терпимо ко мне относится, но Персефона все равно удосуживалась это делать.

Я закрыл глаза и попытался стереть из памяти воспоминание о том, как она вцепилась в мою руку под столом и терлась о кулак, сжимая мои пальцы, словно в тисках. Она пылала, будто алая роза, чьи лепестки сгибались и выворачивались возле пламени, и я был рад, что не мог открыто наблюдать за ней, пока мы пребывали в компании, ведь не сомневался, что тогда точно кончил бы в штаны.

Я хотел выбросить ее из головы. Увезти куда-нибудь подальше – может, в дом ее родителей в пригороде. Вытаскивать ее из забвения, только по особым случаям, когда у меня появится настроение.

Она была блистательной, живой. Слишком шумной, во всем слишком. Жениться на ней было худшим и в то же время лучшим решением в моей жизни.

– Решил вздремнуть на работе? – хриплый голос Персефоны наполнил салон «Кадиллака». – Я читала где-то, что кратковременный легкий сон эффективнее восьмичасового. Ты знал об этом?

Она пододвинулась ко мне, облаченная в платье, которое окутывало изгибы ее тела так, как окутал бы и я, не будь я больным на всю голову.

Я достал сигару из стоящей рядом коробки и закурил.

– Красивое платье.

– Неужели я слышу комплимент? – Она прислонила тыльную сторону ладони к моему лбу, проверяя температуру. – Нет. Температуры нет.

– Твоя красота никогда не подвергалась сомнению, – выдохнул я.

– А что же подвергалось?

– Способность меня обезоружить.

Персефона бросила на меня взгляд, подсказавший, что она мной недовольна. Взгляд, который по неизвестным причинам был мне невыносим. Она достала что-то из сумочки Valentino. Лист бумаги. Развернула его. Из него выпала десятидолларовая банкнота. А еще ручка. Персефона протянула мне все три предмета.

– Кстати, это тебе.

– И что же это? – Я просмотрел бумагу в ее руке, не забирая.

– Видела такое в сериале. «Миллиарды». Это контракт, согласно которому ты продаешь мне свою душу.

Мне и впрямь стоило заставить ее пройти тест на наркотики, прежде чем надевать кольцо ей на палец. Количество ерунды, извергаемое этим милым ротиком, могло бы обеспечить работой весь Сенат на столетие вперед.

Однако в глубине души я знал: даже если бы результаты показали, что она подсела на все известные виды наркотиков и на всех бомжей в центре города, я бы все равно женился на ней, и это представляло проблему.

Огромную проблему.

– Подпиши. – Она бросила десятидолларовую купюру мне на колени, как какой-то второсортной стриптизерше. Я даже не шелохнулся, чтобы ее взять.

– В чем дело? – нахмурилась она. – Ты уже говорил, что мне не завладеть твоим сердцем, а в существование души ты не веришь вовсе. Значит, тебе должно быть несложно продать мне свою, верно?

Попытки бросить мне вызов с позиции философии делали ее настолько манящей, что мне хотелось ее съесть. Впрочем, мне не нужен был особый стимул, чтобы возникло желание приласкать ее ртом. Я часто задавался вопросом, какова ее киска на вкус.

После той карточной игры на ранчо я облизал пальцы. Один только ее запах обернулся для меня болезненным возбуждением.

– Ничего страшного, если ты не хочешь рисковать. – Персефона забрала контракт, собираясь убрать его обратно в сумку.

– Души не существует, – отрешенно повторил я.

– В таком случае я бы хотела купить твою.

– И чем все закончилось в сериале? – Я откинулся на спинку, крутя сигару между пальцами.

– В «Миллиардах»? – Нахмурилась она. – Девушка, которая придерживается таких же убеждений и взглядов, что и ты, подписала контракт, тем самым доказав, что поистине не верит в существование души.

– Ошибка дилетанта. – Я зажал сигару зубами, чтобы освободить руки, и поправил ожерелье на шее жены, пряча застежку. – Первое правило бизнеса – спрос и предложение. Ты назначаешь