До самого вечера я просидел за учебниками, а затем с красными глазами и урчащим желудком отправился на ужин. Тот прошёл примерно так же, как и завтрак. Грета и Меццо ни разу не взглянули на меня. Зато Шарль метнул пару ненавидящих взоров.

А уже после ужина я неторопливо пошёл на ту полянку, которая в прошлый раз послужила мне и фон Браун в качестве тренировочного полигона. У нас ведь сегодня была запланирована тренировка. Девчонка ничего не говорила о том, что собирается её отменить, поэтому я потопал в лес.

Однако по дороге мне на глаза попался Семён Фомич, облачённый в тельняшку и безрукавку с жёлтым пятном на спине. И я решил немного скорректировать свой путь. Нельзя было упускать такой шанс переговорить со стариком. Вокруг как раз практически никто не шастал, поскольку почти все студенты уже сидели в башнях. Так что я радостно поскакал к Семёну Фомичу.

Блестя лысиной, старик в одиночестве топал по брусчатой дорожке в сторону зверинца. И в его руке со скрипом покачивалось жестяное ведро, а лучи заходящего солнца отражались от очков в роговой оправе. При этом Фомич что–то весело насвистывал. Но стоило ему заметить меня, как настроение старика резко переменилось. Он скользнул по мне весьма недружелюбным взглядом и прибавил шагу.

Однако от меня так просто было не уйти. Я с лучезарной улыбкой на устах практически нагнал улепётывающего старика, оставив между нами жалкую парочку метров. Больше я не стал сокращать расстояние, чтобы со стороны всё выглядело так, словно мы просто топаем в одном направлении.

Тут старик понял, что ему от меня не отделаться. И он отчётливо пробурчал, не поворачивая головы:

— Чего тебе, ирод?

— Добрый вечер, Семён Фомич, — сладко пропел я, непроизвольно косясь на стоптанные сапоги деда. Они чуть ли не до середины голенища оказались покрыты засохшим навозом. Кто же столько гадит?

— Был добрым, пока ты не объявился, — хмуро бросил дед. — Должок стребовать хочешь?

— Ну, не стребовать, а поговорить когда вам будет угодно, — деликатно произнёс я, поглядывая по сторонам. — Например, сегодня после полуночи я могу заглянуть к вам на огонёк. Никто меня не заметит. Я буду так же незаметен, как ассасин из Османской империи. Никакой сторож меня не узрит.

— А как ты из башни выберешься, ассасин? — насмешливо проронил Семён Фомич и громко кашлянул в кулак.

— Найду как. Это моя забота.

— Ушлый, — с неким уважением буркнул дед. — Но ежели к часу ночи не явишься в деревню, то я почивать лягу. У меня работы непочатый край. Дом же мой стоит вторым по левую руку от дворца. Запомнил?

— Запомнил.

— Это ты сейчас запомнил, а как до дела дойдёт… Эх–х–х… — сокрушённо выдохнул старик и добавил: — Я тада в кухне свет выключать не буду. Только шторками окно закрою.

— Спасибо, — приподнято поблагодарил я деда и свернул на другую дорожку. Она вела к кромке леса.

И вот топая по ней, я едва не наступил на ужа, который деловито переползал её. Мне только в последний момент удалось остановить занесённую для очередного шага ногу. Я чертыхнулся сквозь зубы, обошёл ужа и скрылся в лесу. А там я добрался до приснопамятной полянки, прислонился к дубу спиной и стал ждать девчонку.

Она показалась на тропинке спустя минут пять–десять. Сдержанно улыбнулась и произнесла:

— Давно ждёшь?

— Нет, — приподнято ответил я и посмотрел в лицо девушки.

Грета смущённо отвела взгляд и промяукала:

— Приступим?

— Хорошо, сударыня, — с готовностью сказал я и хотел подойти к ней. Однако она поспешно выставила перед собой руки и торопливо предупредила меня: — Сегодня не надо мне помогать. Я сама буду исполнять пассы.

О как! Меня кольнула игла неприятного изумления. Похоже, фон Браун решила держать меня на расстоянии. Я‑то думал, что она лишь на людях избегает меня, а тут вон оно что, Михалыч… Непорядок. Но я не стал высказывать своего «фи».

Отошёл в сторону и с прежним дружелюбием проговорил:

— Как вам будет угодно, сударыня.

— Спасибо, — поблагодарила она меня, всё так же стараясь не встречаться со мной взглядом.

Юная магичка сняла пиджак и повесила его на нижнюю ветку дуба. Она осталась в одной лишь белой блузе, под которой скрывалась упругая грудь. Я бы с удовольствием потискал её, но сегодня мне точно ничего не обломится. Придётся лишь смотреть и облизываться.

Грета же зябко поёжилась и принялась творить пассы. А я время от времени поправлял её, не забывая хвалить между делом. Так минута потянулась за минутой.

Вскоре дыхание девушки стало с хрипом покидать лёгкие, на щеках появился румянец, а в ложбинке между ключиц заблестели капельки пота. Фон Браун определённо устала, но не торопилась брать паузу, чтобы передохнуть. Закусив нижнюю губу, она упорно повторяла пассы.

Мне даже пришлось остановить её, когда под шапкой леса окончательно сгустился полусумрак:

— Сударыня, пожалуй, на сегодня хватит. Вы замечательно поработали.

Та молча кивнула, сглотнула слюну и накинула на плечи пиджак. А я пожалел, что не взял с собой фляжку воды. Она бы сейчас пришлась весьма кстати. Но чего нет — того нет.

Грете пришлось облизать пересохшие губы, а затем она молча потопала по тропинке. А я пристроился позади неё. И мой взгляд как–то самопроизвольно прилип к её небольшой, но весьма сексуальной пятой точке, скрытой юбочкой.

М-да, жаль, что фон Браун решила отлучить меня от своих прелестей. Да ещё она так подчеркнуто дистанцируется от меня. Даже сейчас старается идти в паре метров впереди.

Может, намекнуть ей на оплату моих услуг? Она же снова не подняла этот вопрос, будто забыла о своём обещании. А я не мать Тереза, чтобы бесплатно тренировать её.

И только я раззявил рот, дабы заговорить об оплате, как тут же захлопнул его, поражённый внезапной догадкой. А что если фон Браун думает, что уже «оплатила» мои услуги? Вдруг она такая же, как и многие девушки из моего мира? Может, Грета тоже считает, что у неё между ног чуть ли не Apple Pay? В хорошенькой головке фон Браун вполне могут бродить мысли о том, что она, высокородная дворянка, снизошла до простолюдина. И теперь простолюдин, то бишь я, обязан ей по гроб жизни. А уж за тренировки–то она точно расплатилась сполна.

Конечно, я могу ошибаться, как в тот раз в Тайланде. Однако нынешняя ошибка не заставит меня полуголым выпрыгивать в окно. Это радовало. И что забавно… Почему именно эта история с трансом так глубоко врезалась в мою память, а великое множество других воспоминаний — канули в Лету? Но — к чёрту Тайланд. Сейчас надо поразмыслить над поведением фон Браун. Как мне дальше–то вести себя с ней?